Украинская сказка
Когда дед родился, я женился, а батьки еще на свете не было, вот как с дедом мы разживались! Было у нас десять пар волов — шесть не наших, а четыре чужих. А земли было у нас — прямо не обойдешь! Вот, бывало, прямо в хате пашем, а под лавками землю людям сдаем — с копны. А уж там никак не обойдешь, разве только что пролезешь.
Вот как посеяли мы раз просо, уродило же то просо прямо-таки на диво, так мы с дедом три стога на печи в ряд наложили. И завелись в нашем просе черви, а кот за мышами в него и забрался и как махнет раз хвостом, так все паши стога в помойницу и свалил. Мы давай тогда просо из помойницы выбирать да в лесу на суках развешивать и сушить. И было у нас три овина: в од ном мак, в другом — так, а в третьем — жердина, на чем цепы вешают. Вот как обмолотили мы просо и как вывезли его на базар, то набрали денег такой кошель большой, что прямо с мышиный хвост, да еще на чет верть неполный. Что тут делать? Люди барышуют, давай и мы. Вот дед и говорит: «Купим яйца», а я говорю: «Сметану, сметана послаже будет». Накупили мы сметаны, домой возвращаемся, въехали на плотину. Глядь — чека потерялась, колесо загорелось. А я деду и говорю: «Вы тут за товаром посмотрите, а я сбегаю да чеку поищу», — мы ведь с дедом такие ловкие мастера были, что он, бывало, и чеки не вытешет, а я и готовой не вставлю. Вот кинулся я, добежал до речки, смотрю — мужик на волах едет.
— Перевезите меня, дядько.
— Садись, — говорит.
И как стали волы на другой берег выезжать, а тут беда, никак на сухое место волы не выберутся. Мужик и говорит:
— Полезай, хлопче, на дышло, а там спрыгнешь па берег, гейкнешь на волов, они и выберутся.
Я сразу же полез, выскочил на берег, вытащил из ярма притыку, а потом уже на волов: «Гей!» Они и вы шли, а мужик так в реке с возом и остался. Взял я тогда притыку и побежал. Вот, думаю, чека мне будет. Подбегаю я к деду, вижу — бежит пан и на деда: «Эй, сворачивай!» — кричит. А дед сворачивал, сворачивал, пока всю сметану в пруд не вывернул, так наша сметана, словно масло, и расплылась по воде. Давай мы тогда ее собирать, раскладывать да на солнце сушить, и как просушили сметану, то сначала было полных три кадушки, а то вышла одна, да и то неполная. Повезли мы ее на базар. Стали в одном ряду, а люди там все: «Как да как», — да и накаркали нам и третью кадушку до самого верху полную. Переехали мы в другой ряд, а там люди: «Што да што?» — да так деду полную бочку выше носа и наштокали!.. С тем мы и домой поехали. Приезжаем, а тут как раз батько родился, еще некупанный бегает. Как схвачу я тогда ведро без дна да как побегу в шинок гостям за горилкой. Пока дед гостей скликал, я и горилку принес. Окрестили мы батьку, и не на кого нам дома оставить, и как едем в степь, то и его берем. Вот взяли его раз и остались в степи ночевать, а ночь холодная, раз вели мы костер, да все и уснули, а батько в середине. Просыпаемся наутро, смотрим — лежит батько недвижимо. Разглядели, видим — а ему уголек в рот вскочил, да и спалил все нутро: одно только туловище осталось. И говорит дед:
— Вот хорошая посудина будет для засыпки зерна, мерки три влезет.
А я говорю:
— Хорошая кадушка для закваски получится. Да и наквасили в ней свеклы.