Марийская народная сказка
Жили старик со старухой. Были у них сын и дочка. Сына звали Алым-патыр, а дочку — Акталче. Пришло время, и умерли старик и старуха, в Алым-патыр с Акталче построили себе дом и вокруг него поставили желанный частокол.
Дом охраняли две собаки — Шекшинча и Окшинча. Стали жить да поживать богатырь Алым со своей пестрой Акталче.
Собрался как-то Алым-патыр на охоту. Ходил, ходил по лесу, да и залез под костяной мост. Едет лесом Вувер-кува* (*ведьма; прим. by admin) на белом мерине и поет:
Белый мерин, беги быстрей.
Еду я есть богатыря Алыма
У костяного моста вдруг останавливается белый мерин.
— Уж не думаешь ли ты, что мы доехали до богатыря Алыма? Нет! Еще не доехали! — говорит Вувер-кува и бьет белого мерина палкой: «Хлоп!» На шум выходит из под костяного моста богатырь Алым. Вувер-кува слезает с мерина и спрашивает:
— Как будем драться, на кулачках или в обхват? Не отвечая, схватился богатырь Алым с Вувер-кувой. Долго они бились. Вот-вот Вувер-кува победит богатыря. Он и кричит собакам:
— Шекшинча, Окшинча! Хватайте ее!
Искусали собаки Вувер-куву.
Пошел Алым домой, приближаясь к дому, запел:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
Акталче сняла цепи, богатырь Алым вошел в дом. Акталче накормила, напоила брата, накормила его собак, высушила онучи и лапти. Улеглись спать. Утром снова накормила Акталче брата завтраком, дала поесть собакам. А он наказал ей:
— Если придет кто-нибудь и будет проситься в дом грубым голосом — не пускай. А услышишь тонкий голос — отвори, это буду я.
Только ушел, пришла к его дому Вувер-кува и запела грубым голосом:
Ой, Акталче. Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
Акталче отвечает: — Уй, уй, это не мой брат. У тебя грубый голос.
Убежала Вувер-кува на гору, легла на вершине с высунутым языком, точно мертвая. Прилетела птичка и выклевала ей язык. Голос Вувер-кувы стал тоньше. Снова пришла она к дому. Пришла и запела, теперь уже тоненьким голосом:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
«Йолдырт» — отворяются ворота. Вувер-кува вбежала в избу и съела похлебку для собак. А богатырь Алым ходит и стреляет себе хорьков и лисиц. Затем залезает под костяной мост. Опять едет с песнями Вувер-кува на белом мерине:
Белый мерин, беги быстрей
Еду я есть богатыря Алыма
У костяного моста мерин останавливается.
— Ты думаешь, что мы доехали до богатыря Алыма?
Нет! Еще не доехали, — говорит Вувер-кува и бьет мерина палкой: «Хлоп!» На шум выскакивает богатырь Алым и бросается на Вувер-куву. Вот-вот поборет она богатыря.
— Шекшинча, Окшинча! — кричит Алым собакам. — Что вы смотрите? Хватайте ее!
Собаки набросились на нее и искусали.
Подъезжает богатырь Алым к дому, запевает:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
А Вувер-кува уже успела опередить его. Говорит Акталче Вувер-куве:
— Идет мой брат. Как тебя спрятать, во что превратить?
Превратила ее в серебряный перстень Акталче, спустила железные цени с ворот. Входит богатырь Алым в избу, а поужинать нечем. Вувер-кува съела и его суп, и тюрю для собак. Голодные спать легли. А утром — онучи и лапти не высушены, суп не сварен. Собаки голодные скачут туда-сюда, вот-вот проглотят серебряный перстень. Акталче ругает собак:
— Ой, высохли бы ваши головы! Бросаетесь на все.
— За что бранишь их, — отвечает Алым-патыр. — Они ведь есть хотят.
Наконец накормила, напоила она брата и отправила на охоту.
Пострелял он хорьков, лисиц и опять залез под костяной мост. Едет с песнями Вувер-кува:
Белый мерин, бели быстрей.
Еду я есть богатыря Алыма
У костяного моста остановился ее белый мерин.
— Ты думаешь, что мы доехали до богатыря Алыма? Нет, еще не доехали, — говорит Вувер-кува и бьет мерина палкой: «Хлоп!» На шум выскакивает Алым из-под моста и бросается на Вувер-куву. Вот-вот поборет она богатыря.
— Шекшинча, Окшинча! — кричит Алым собакам. — Что вы смотрите? Хватайте ее!
Набросилась собаки и искусали Вувер-куву. А Алым-патыр направился домой, у дома запел:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
А Вувер-кува уже опередила его. Акталче и говорит ей:
— Брат идет. Как тебя спрятать, во что превратить?
Превратила ее в шелковый моточек. Спустила на воротах железные цепи. Вошел Алым, а дома нет еды ни ему, ни собакам. Говорит он сестре:
— Осерчала, что ли, сестренка? Почему не кормишь?
— Нет, не осерчала, голова болит, — отвечает.
Бегают голодные собаки по избе, норовят наброситься на шелковый моточек. Акталче ругает их:
— Ой, посохли бы ваши головы! Бросаетесь на все.
— Зря ругаешь собак, — говорит Алым-патыр. — Голодные они.
Легли спать. Утром накормила Акталче брата и собак и говорит:
— Принеси мне живого хорька. Хочется поиграть с ним.
— Ладно, — отвечает Алым и отправляется на охоту.
Поймал он хорька, застрелил лисицу и снова залез под костяной мост. Опять едет с песнями Вувер-кува:
Белый мерин, беги быстрей.
Еду есть богатыря Алыма
У костяного моста остановился белый мерин.
— Ты думаешь, что мы доехали до богатыря Алыма? Нет, не доехали.
Тут бьет она мерина палкой. На шум выскакивает Алым и бросается на Вувер-куву. Вот-вот поборет она его.
— Шекшинча, Окшинча! — кричит Алым собакам. — Хватайте ее!
Покусали собаки Вувер-куву. А Алым-патыр отправился домой. Подходя к воротам, запел:
Ой, Акталче, Акталче,
Железные цепи — йолдырт!
А Вувер-кува уже опередила его. Превратила Акталче ее в зеленый моточек и спустила с ворот железные цепи. Вошел Алым-патыр в избу, а в избе — хоть шаром покати: нечего есть. Собаки бросаются на зеленый моточек, Акталче ругает их:
— Посохли бы ваши головы! Что вы на все бросаетесь?
— Эй, сестра, зря ругаешь их, ведь собаки проголодались, — говорит Алым и дает ей живого хорька. Поиграла она хорьком, открыла окно и выпустила. Побежал хорек, а собаки следом и застряли в железной изгороди. Тут поднимается Вувер-кува, бросается на Алыма-патыра. Вот-вот победит. Просят тогда он сестру:
— Помоги мне, брось под ноги золы. А Вувер-куве брось под ноги гороху.
Акталче бросила под ноги брату гороху, а Вувер-куве бросила золы. Свалила Вувер-кува Алыма, связала руки и ноги, запрягла лошадь и положила его в телегу.
Вот везут они Алыма-патыра. Доезжают до ржаного стога.
— Эй, ржаной стог, ржаной стог,— говорит Алым.— Придется остаться тебе в поле.
— Что говоришь? — спрашивает Вувер-кува.
— Говорит он, что одна завязка на путах у него ослабла, — отвечает Акталче.
Стала Вувер-кува затягивать завязки. Завязывает, ногой притопывает. Поехали дальше. Доезжают до овсяного стога.
— Эй, мой овес, мой овес! Останешься ты в поле, — говорит Алым.
— Что он говорит? — спрашивает Вувер-кува.
— Он говорит, что ослабла одна завязка.
Затягивает Вувер-кува путы, ногой притопывает.
Доехали до ячменного стога..
— Эй, мой ячмень, мой ячмень. Останешься ты в поле.
— Что он говорит? — спрашивает Вувер-кува.
— Говорит, что завязка ослабла, — отвечает Акталче.
Затягивает Вувер-кува путы, ногой притопывает.
Так доехали они до дома Вувер-кувы. Встретили их ее дочери. Говорит Вувер-кува дочерям:
— Везу я мякинную чушку, бросьте ее в яму!
Дочери бросили Алыма в яму, в лоб ему воткнули иголку. Сами попили, поели, спать легли. Утром говорит Вувер-кува:
— А ну-ка, дочери, накормите, чертовки, мякинную чушку.
Подходит к яме старшая дочь и спрашивает:
— Твой ржаной сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл», твой овсяный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл» или твой ячменный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл»?
— Ладно мне и ржаной сноп, — отвечает Алым-патыр.
Бросила она ржаной сноп. Ест Алым зернышки из снопа.
На следующий день приходит средняя дочь, спрашивает:
— Твой овсяный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл» или твой ячменный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл»?
— Ладно мне и овсяный сноп,— отвечает Алым-патыр.
Бросила она овсяный сноп. Лежит Алым на соломе, зернышки из снопа выбирает и ест.
На следующий день младшая дочь идет откармливать мякинную чушку. Настряпала ватрушек, напекла блинов, растопила масла в чашке, взяла бурак квасу. Накормила Алыма-патыра, ослабила одну завязку. Вот мать ее спрашивает:
— Разжирела наша мякинная чушка?
— Да, — отвечает младшая дочь. — Уже иголка на лбу жиром заплыла.
Хорошо, — говорит Вувер-кува и велит старшей дочери истопить баню.
Старшая дочь затопила баню. Пошла за водой. Приходит на мостик, черпает воду решетом. Раз черпнет — вода вытечет. Другой черпнет — вода вытечет. Увидела это синичка, запела:
— Сестра, глиной — «чык-чык»!
Залепила дочь Вувер-кувы решето глиной, наносила воды, докладывает матери:
— Баня готова.
Вынула Вувер-кува Алыма из ямы, принесла в баню, вымыла, положила чистого у забора, а сама домой пошла нож точить. Пролетает мимо ворона, Алым и говорит ей:
— Эй, ворона, ворона. Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина.
Отвечает ворона Алыму-патыру:
— Буду есть сало с твоих глаз — «шогылдок!», буду есть сало с твоего зада — «шогылдок»!
Сказала и улетела. Летит сорока. Алым-патыр говорит ей:
— Эй, сорока, сорока. Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина.
Отвечает сорока:
— Буду есть сало с твоих глаз — «шогылдок!», буду есть сало с твоего зада — «шогылдок!»
Улетела сорока. Летит кукушка.
— Эй, кукушка, кукушка, — говорит Алым-патыр. — Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина. Пусть бегут сюда.
Полетела кукушка, крикнула собакам Алыма:
— Кук-кук! Вашего хозяина режут!
Не верят собаки кукушке. Возвращается она к Алыму-патыру, а он снова ее к собакам посылает. И снова она
собакам кричит:
— Кук-кук! Вашего хозяина режут. Бегите быстрей.
Подкопались собаки под железный частокол, быстро примчались на помощь, перегрызли завязки на руках и ногах хозяина. А он и говорит им:
— Съешьте Вувер-куву, предательницу Акталче, дочерей Вувер-кувы, не трогайте только младшую.
Разорвали голодные собаки и съели их. А Алым-патыр стал жить с младшей дочерью Вувер-кувы в согласии и
довольствии.