Трифон-Дурак — румынская народная сказка
Что было, то было; а кабы не было, и вспоминать бы не стали. Жили-были муж с женой, да только, как часто бывает на свете, очень они не подходили друг к другу: жена и смекалиста, и из семьи хорошей, а муж — ну такой дурак, что не приведи Господи, ничего он путем сделать не мог. Куда один не пойдет, непременно глупостей наделает, да и пьяница он был,- так что бедняжка жена с утра до ночи с ним маялась. Нечего и удивляться, что она иногда и бранила его, а злые языки говорили, что и колотила, когда под горячую руку попадался. Пыталась она и по-хорошему, по-доброму, да только дурака учить-то — что по воде писать! Не было у нее больше мочи сносить такую жизнь; другая и двух дней не стала бы есть с ним из одной миски, а она все надеялась: не сегодня-завтра образумится дурак, перестанет быть для людей посмешищем.
И терпела так она, да все его бранила, да все его учила: «Ты смекай, примечай, что делаешь,- ведь не дитя же ты малое, чтобы нельзя на тебя было положиться, ты на людей посмотри, как они поступают, не будь ты вечно дураком!»
Как-то осенью день выдался пасмурный, холодный, шел мокрый снег, да и ветер дул такой, будто пришел конец света, а в доме у них не было ни полена дров. Встала жена рано-ранехонько, растолкала дурака и говорит:
— Поднимайся, лодырь, что ты залег, как медведь? Поди наладь воз да ступай в лес,- дров у нас ни полена нету.
А он, сонный, из-под одеяла ей отвечает:
— Встать-то я встану, да в лес не пойду, коль ты со мной не отправишься!
— Ну, прости Господи, и балда же ты, и не стыдно тебе отказываться в лес без меня идти, ты-то здоровый, а я женщина слабая, и мне ли идти в такую непогоду? Да где это видано, чтобы женщина за возом дров с мужем в лес ходила?
Поднимайся с постели, отправляйся живехонько, а то люди над нами смеяться будут.
— Коль так, будь по-твоему,- согласился Трифон, оделся не торопясь, впряг волов и потащился в лес. От холода двигался он ловчее и быстрее, чем обычно, мигом нагрузил воз и только собрался возвращаться домой, как подлетел к нему большой орел, сел на воз и говорит:
— Очень я голоден, братец, дай мне съесть одного из твоих волов, а уж я тебя в беде не оставлю.
Дурак и не подумал, какой будет ему убыток, если он отдаст вола; заботило его только, что скажет жена, если он вернется с одним волом, да как дотащит воз. Он говорит орлу:
— Ладно, я, пожалуй, и дал бы тебе вола, да как мне воз-то до дому дотащить и что жена скажет?
— О том только ты и печалишься? — говорит орел.- Воз я сам потом тебе домой доставлю, а об остальном не беспокойся: не жена над мужем голова, а муж над женой.
— Ну, тогда ешь!
Кликнул тут орел, и собралось орлов больше двух десятков, тотчас же обоих волов и съели.
— Ну, везите мне теперь воз домой,- говорит дурак,- зачем вы моих волов съели?
Но они не захотели везти, поднялись в небо и крикнули:
— Благодарим тебя, братец; и мы когда-нибудь тебе пригодимся.
Остался дурак один с возом и стал думать, что ему делать. «И то правду говорит жена, дурак я, отдал волов орлам на растерзание, а дома у меня ни полена дров; убъет меня жена со своими братьями, не пойду я домой, пойду куда глаза глядят!»
Подумал так Трифон и отправился в путь; шел он, шел и пришел на поляну. На той поляне стояла копна сена. Поджег он сено. А в сене том спряталось на зиму множество змей; как только учуяли они дым да жар, начали вылезать одна за другой из огня. А балда, едва лишь змея выползет, топором ее ударит и убъет. Под конец высунула голову из огня самая большая, огромная змея и просит дурака:
— Пощади ты меня, братец, отпусти на волю, дам я тебе разного добра, дам отары овец, стада волов, а денег — сколько на спине унесешь.
Помог дурак змее выбраться из огня, и побрел он за ней следом помаленьку-полегоньку через рощи да через чащи, пока не потерял ее из виду. Тут увидел Трифон, что заблудился в чаще, что перед ним пропасть, и принялся снова убиваться:
«Ох, дурак я, дурак, сегодня утром отдал волов орлам, а сейчас тащусь голодный да усталый за змеей, думал, даст она мне богатство; эх, коль у меня не хватило ума убить ее, то теперь разве мне отсюда выбраться? Не знаю, какой я дорогой пришел, и с места не могу сдвинуться».
Тут прилетел к нему орел и говорит:
— Братец, что у тебя за горе? Я прилетел тебя выручить.
— Будь ты проклят, обманщик, оставил меня без волов, а теперь хоть и меня самого съешь, потому что я не могу выйти отсюда на свет Божий.
— Да не съем я тебя, садись-ка на меня, и я отвезу тебя к отцу той огромной змеи, которую ты сегодня спас; ее отец змеиный царь, и если скажешь ему, что спас его дитя от смерти, даст он тебе отары овец и стада волов, и денег, сколько сможешь унести; но ты ничего не бери, требуй только бусину, что у него под зубом, и станешь богаче всех богачей на свете.
Трифон-дурак сел верхом на орла и вмиг оказался у дворца змеиного царя.
— Ну слезай,- говорит орел,- да помни, что я тебе сказал: не зарься ни на что, кроме бусины под зубом.
Вошел Трифон во дворец к змеиному царю. Молодая змея узнала его и молвит старому царю:
— Отец, этот добрый человек спас меня от огня, вознагради его, потому что он бедный и честный.
И змеиный царь тотчас же попросил Трифона сесть и говорит ему:
— Коль уж ты хороший человек, дам я тебе отару овец, и стадо волов, и денег, сколько сможешь унести.
А Трифон отвечает:
— Великий царь! Я человек бедный; увидят люди у меня столько скота, скажут — украл, да и кормить мне скот нечем; деньги же тяжелы, а я слаб; дай ты мне бусину, что у тебя под зубом.
Змеиный царь очень разгневался за такую дерзость и хотел его проглотить, но дочка стала просить за Трифона. Не съел он дурака, а дал ему бусину и отпустил со двора.
Тут снова повстречался Трифону орел, сел Трифон на него и вернулся в мир человеческий; там орел снова исчез.
Принялся тогда Трифон опять орла проклинать.
— Дурака учить — что мертвого лечить,- приговаривал он,- черт дернул меня послушаться орла; не мог, что ли, я взять денег, волов и овец и воротиться домой богатым? По крайней мере, не был бы сейчас так голоден. Эй, ты бусина, дай мне поесть!
С этими словами бросил он ее на землю, но там, где она упала, раскинулся стол с разными яствами и винами, с музыкантами и со всякими забавами,- и чего только там не было! Стал тут мой Трифон есть да пить, петь да веселиться, будто король какой-нибудь.
«А хороша все-таки эта бусина,- думает.- Храни Господь орла, что научил меня ее выпросить!»
Потом убрал стол и дальше двинулся. Посреди одной деревни пришла ему охота снова пировать, чтобы люди посмотрели, как по-барски он живет. Потешился он вволю и позабыл про все свои огорчения. А вокруг него собралось множество людей, и все дивились, до чего он богато живет.
Многие уже ходили за такой же бусиной, но никто не сумел добраться до змеиного царя; а если кто и дошел, то сложил голову, а бусины все равно не добыл.
Пока Трифон так славно веселился, пришел человек с заржавленной саблей и говорит:
— Эй, братец, давай меняться, я дам тебе саблю, а ты мне бусину.
— Да какой прок от твоей сабли?- спрашивает Трифон.
— От сабли прок большой, потому что эта сабля сама убивает, кого прикажешь.
— Неужто? Тогда давай меняться.
Но едва лишь сабля оказалась у Трифона в руках, приказал он ей убить человека, выманившего у него бусину. И сабля тотчас снесла ему голову, а Трифон взял свою бусину обратно.
Была у него теперь бусина и сабля. Идет он дальше, а навстречу ему другой человек — на плече большая палка, а в руках маленькая.
— Добрый день, братец,- говорит прохожий.
— Доброго здоровья, братец,- отвечает Трифон.- Куда это идешь с двумя палками?
— Ищу человека с бусиной, может быть, мы обменяемся: он мне даст бусину, а я ему — палки.
— А какой прок от твоих палок? — спрашивает Трифон. — Э, братец, прок от них большой: если только ты прикажешь побить кого — град так не помнет кукурузу, как эти палки его бока; а уж эта маленькая — чудо как хороша, чтоб жену ласкать.
И они обменялись. Но, получив палки, отдал он приказ сабле, и она тут же снесла тому голову, а Трифон взял назад бусину.
Теперь у него была бусина, сабля, две палки, и он двинулся дальше. Шел он недолго, и повстречался ему другой человек; на голове у человека была старая шляпа, а за спиной дырявые мешки…
— Добрый день, братец!
— Здравствуй, братец!
— Куда это ты идешь с этими дырявыми мешками и в рваной шляпе?
— Я ищу человека с бусиной, хочу с ним поменяться.
— Да что за прок от твоих вещей?
— Ну, прок от них большой: если перед кем снимешь эту шляпу, тот превратится в каменную глыбу; а как бросишь мешки, из них выйдет войска видимо-невидимо, и вооружено то войско до зубов.
— Коль так — давай меняться: я и есть человек с бусиной.
И они тут же обменялись.
Но как только получил Трифон и это сокровище, приказал он сабле снести тому человеку голову, потом взял бусину и снова двинулся в путь.
Шел он, однако, недолго, и повстречался ему еще человек с огромным-преогромным кнутом на плече.
— Добрый день, братец!
— Доброго здоровья, братец!
— Куда это ты идешь с таким огромным кнутом?
— Иду навстречу человеку с бусиной, думаю, может, обменяюсь с ним.
— Я человек с бусиной, да на что годится твой кнут?
— Кнут этот оживляет любого мертвеца — и людей, и скотину.
— Коль так — давай меняться: вот бусина — давай мне кнут.
Они обменялись. Но едва получил Трифон кнут, тут же приказал он сабле снести голову человеку и взял назад бусину.
Вот подходит он к своему дому, а за спиной у него все эти сокровища.
Жена, как мужа завидела, вышла навстречу и ну его ругать, и ну его бранить:
— Ах ты, проклятый, видно, ты совсем рехнулся, коль носишь на голове такую рвань вместо шляпы, а за плечами мешки, как нищий; да саблю-то такую откуда взял? Видать, дернул тебя черт стать солдатом. Не иначе как спятил. Где воз, где волы? Ах ты бездельник, негодник, бродяга, пьяница!
А он притворился, что ничего не видит и не слышит, вошел в дом, сел за стол и сказал бусине: «Дай-ка мне поесть!» — и тут же на столе появились еда и питье, а музыка заиграла, будто у самого черта на свадьбе. Он ел и веселился, а жена, увидев такое, не могла удержаться — принялась снова за свое:
— Ах ты пьяница, дурак несчастный, подлец, отдал волов за еду да за питье, и еще музыкантов в дом привел.
Честила она его, честила да как набросится на него — ударить хотела. Но Трифон сказал:
— Ты, жена не теряй головы, теперь у меня есть на тебя управа; бойся меня, а не то наплачешься; лучше садись-ка и ты есть, пить и веселиться, да благодари Бога, что есть чем поживиться.
Ну, а жена, как трещотка, не унимается: «Оборванец, негодник, болван!» — чего только она не говорила. Лопнуло тут у Трифона терпение — а он в таких случаях большим озорником становился — и говорит палке, той, что поменьше:
— Ну-ка, сделай милость, приласкай мою драгоценную жену. А палка не шутит, огрела ее так, что небу жарко, завизжала жена, как кошка, если хвост у нее отрезать, побежала к родителям да братьям — жалуется им, что Трифон, мол, ее побил, что он продал волов, отдал их за еду и питье, да еще и музыкантов в дом привел.
Братья тотчас же собрались, схватили дубинки, чтобы Трифона побить, а если смогут, так и убить. Да Трифон, как завидел их у дома, приказал палке выйти им навстречу. А та не шутит, поколотила их так, что небу жарко.
На шум и гам сбежалось все село — с железными вилами, топорами, дубинами — посмотреть, что это за вор, на кого это братья жены все кричат «вор» да «разбойник». Ну и досталось же им! Трифон вышел им навстречу с саблей, в шляпе, через плечо — мешки и сказал крестьянам:
— Знайте, что не только вас — даже самого царя со всеми его солдатами я не боюсь.
Тут крестьяне набросились на него, но Трифон не дал им ни шагу ступить: снял с головы шляпу, и все обратились в каменные глыбы, одного старосту он пощадил, чтобы тот был свидетелем его силы. Потом сказал старосте:
— Ну, теперь ты видишь, что нет у вас никакой силы? Староста заплакал, как увидел, сколько Трифон людей погубил, а главное — сам он очень уж боялся, как бы не пришел его черед. Плакал староста, плакал, убивался, а потом сообразил, что у кого есть сила такое множество людей погубить, пальцем их не тронув, тот должен иметь силу и оживить; вот и принялся он просить Трифона:
— Сжалься, Трифон, оживи ты этих негодяев, хоть и вправду пришли они к твоему дому с дурными мыслями.
А Трифон ему в ответ:
— Пожалуй, я тебя и послушаю, чтобы ты посмотрел, какая у меня сила.
Тут приказал он кнуту ударить их всех подряд, и кого кнут ударял, тот вмиг будто от тяжелого сна просыпался… и — дай Бог ноги! — бежал без оглядки прямо домой на печь,- такого страху нагнал на них Трифон.
Только не могли крестьяне пережить такого позора, что тряслись они все перед одним человеком, да еще перед Трифоном-дураком; и стали они держать совет — как все злодеи да негодяи — втайне, запершись в доме, окна закрыли и шепчутся, как в церкви:
— Что бы нам такое сделать, как проучить Трифона? А староста говорит:
— Разве вы не помните, как он хвастался, что не боится самого царя со всем его войском?
Посоветовались они и написали царю длинную-предлинную грамоту, что Трифон-де хвастался, будто он один сильнее, чем царь со всем войском.
Прошло немного времени, получает Трифон царский приказ: предстать перед ним с рапортом. Положил Трифон бусину за пояс, опоясался саблею, на голову надел шляпу рваную, через плечо перекинул мешки дырявые, взял также кнут да палки — и в путь.
Пришел Трифон в таком облачении ко двору, а царь как раз один в доме был; входит к нему Трифон, шляпу с головы не снимает, и говорит:
— Добрый день, царь-государь.
Долго смотрел на него царь, да и спрашивает:
— Кто привел тебя ко мне во дворец? Нищий ты или помешанный, что ходишь с палками да бичами и шляпу с головы не снимаешь?
А Трифон в ответ:
— Великий государь, я не нищий, потому что я сильней и богаче тебя, хоть никого не угнетаю, а ты угнетаешь целое царство; и не помешанный я, это ты помешанный, а стоит мне захотеть, и я могу хоть сегодня же погасить для тебя солнце; шляпу же я не снимаю потому, что ты не больше меня, и горе тебе, если я ее сниму.
Как услышал царь слова Трифона, решил, что вправду он помешанный, и говорит ему:
— Ступай с Богом, несчастный, не хочу я говорить с помешанным.
Ну, а Трифону — ему что, он и говорит:
— Раз ты призвал меня сюда, давай померимся силой, чтобы нам друг друга не бояться.
Как услышал царь такие слова, разгневался страшно и приказал ему выйти в поле, а солдатам своим тоже приказал в поле выйти и его расстрелять. Пока выстраивались солдаты царские, Трифон гордо стоял в стороне и над ними посмеивался, а как приказал им царь стрелять — снял Трифон с головы шляпу, и все окаменели, а царь — нет: такова была воля Трифона.
Видели бы вы царя, как он плакал,- знал, что пропадет без солдат, вот и говорит Трифону:
— Померься ты с моими солдатами в справедливой битве, не убивай ты их так одним словом.
— Ну что ж,- говорит Трифон,- ладно, сейчас оживлю я их, а после посмотришь, что будет.
И ударил Трифон бичом по войску царскому, чтобы все пробудились; но как ожили они, так и пустились наутек — очень уж испугались Трифона. Но царь приказал им остановиться, и солдаты остановились, чтобы принять бой с Трифоном. Тут Трифон бросил на землю мешки, и вышло из них солдат, что звезд на небе; как увидел царь такое дело, волосы у него на голове встали дыбом, и начал он плакать и причитать:
— Правда твоя, Трифон, отдам я тебе свои богатства: вижу, что ты сильнее меня; оставь только меня в покое, хочешь, дам тебе полцарства, только бы мне жить с тобою в мире.
А Трифон ему отвечает:
— Ну, ладно, оставлю тебя в покое, не позарюсь на твою нищету; да чтобы ты не говорил, что я на тебя гневаюсь, возьму у тебя телегу с двумя лошадьми и воз с двумя волами.
Дал царь Трифону все, что тот попросил, и отвел Трифон жене воз с двумя волами, а сам взял телегу и отправился странствовать по белу свету.