Воробей — сказка Ованеса Туманяна
То ли было это, то ли не было, жил воробей.
Как-то раз угодила ему в лапку заноза. Он и так, и этак — ничего не получается. Глядь — старуха за хворостом для тонира пошла, хлеб собирается печь. Он и говорит:
— Бабушка, бабушка, будь добра, вынь у меня из лапки занозу да растопи тонир. А я полечу, того-сего поклюю, жить-то надо.
Вынула старуха заносу, растопила тонир. А воробей улететь-то улетел, да вернулся: отдай, дескать, мою занозу. Старуха и говорит:
— Я ее в тонир кинула. Воробей стоит на своем:
— Отдай мою занозу, и все тут, не то налечу, лаваш ухвачу и прочь улечу.
Дала ему старуха лепешку лаваша. Ухватил воробей лаваш и улетел.
Летит он и видит: пастух пьет пустое молоко. Он и говорит:
— Братец пастух, ты, что ж это молоко без хлеба пьешь? Возьми лаваш, накроши в молоко и ешь на здоровье. А я полечу, того-сего поклюю, жить-то надо.
Улететь-то улетел, да вернулся: отдай, дескать, мой лаваш.
Пастух и говорит:
— Я его съел.
— Нет уж, — говорит воробей, — отдай мне лаваш, и все тут, не то налечу, овцу ухвачу и прочь улечу.
Пастух и отдал ему поневоле овечку. Воробей ухватил ее и улетел.
Летит и видит: люди свадьбу затеяли, а мяса-то у них нет гостям подать. Он и говорит:
— Чего головы повесили? Возьмите мою овечку, зарежьте и пируйте на здоровье. А я полечу, того-сего поклюю, жить-то надо.
Улететь-то улетел, да вернулся: отдайте, дескать, мою овцу.
Ему говорят:
— Мы ее зарезали да и съели. Воробей стоит на своем.
— Нет уж, — говорит, — отдаёте мою овцу добром — отдавайте, не то налечу, молодую ухвачу и прочь улечу.
Ухватил молодую невесту и улетел. Летит себе, летит и видит: идет по дороге ашуг. Воробей и говорит:
— Братец ашуг, возьми-ка себе эту молодицу. А я полечу, того-сего поклюю, жить-то надо.
Улететь-то улетел, да вернулся: отдай, дескать, мою молодицу.
Ашуг и говорит:
— Молодица ушла домой.
— Нет уж, — твердит воробей, — отдай мою молодицу, и все тут, не то налечу, твой саз ухвачу и прочь улечу.
Отдал ему ашуг саз.
Ухватил воробей саз, кинул на плечо и улетел. Потом присел на ветку, ударил по струнам и зачирикал:
Чик-чирик!
Заноза была — лепешку дала,
Лепешка была — овечку дала,
Овечка была — невесту дала,
Невеста была — мне саз дала,
Я саз достал и ашугом стал.
Чик-чирик, Чнк-чик!
Саз возьми и упади. Саз разбился, а воробей улетел. На том и сказке конец.
И вот уже младший брат — работник у богача
И вот уже младший брат — работник у богача.
Наступает утро, занимается заря, а новый работник и не думает вставать. Хозяин то и дело заходит — смотрит: спит работник крепким сном.
— Эй, парень! Вставай, время к обеду идет! Эй!
— Уж не сердишься ли ты? — поднимает голову работник.
— Вовсе не сержусь, — пугается хозяин, — говорю только: в поле бы пойти, покосить немного…
— А, ну ежели так, сейчас оденемся и пойдем, спешить нам некуда.
И начинает не спеша надевать постолы. Хозяин то и дело заходит — смотрит; работник все с постолами возится.
— Скоро ты свои постолы наденешь?!
— Сердишься вроде? — спрашивает работник.
— Что ты, что ты… Я только хотел сказать, как бы нам в поле не опоздать…
— А, ну это дело другое, а то ведь уговор.
И пока работник надевает постолы, да пока они с хозяином на поле приходят, время и впрямь к обеду идет.
— Кто же в такое время работает, — говорит работник, — смотри, все люди обедают, надо и нам подкрепиться, там уж и за работу можно…
Садятся, обедают.
После обеда работник говорит: «Люди мы работящие, после обеда передохнуть не мешает -верно?» — и, зарывшись лицом в траву, спит до вечера.
— Вставай, стемнело уже! — вопит разъяренный хозяин. — Все давно со своих полей домой ушли, одно наше поле осталось. Да кто же это тебя ко мне послал! Чтоб тому шею переломило! Будь проклят твой хлеб! Подавись своей работой!
— Ты как будто сердишься, — потягиваясь, садится работник.
— Кто сердится — я говорю, стемнело, домой пора.
— А, ну это ничего, а то ведь уговор — беда тому, кто рассердится…
Приходят они домой. А дома — гости.
Посылает хозяин работника — поди, говорит, овцу зарежь.
— Какую? — спрашивает работник.
— Какая попадётся.
Работник уходит.
Немного погодя прибегают к богачу: беги, говорят, ступай скорее, работник твой все стадо перебил… Прибегает богач, видит — и правда — сколько у него овец было — все перебиты. Хватается за голову:
— Что ж ты наделал, — кричит, — бессовестный! Чтоб тебе без крова остаться, мой-то дом зачем разоряешь?!
— Ты сам мне сказал, какая овца попадется, ту и прирежь. А они мне все разом попались. Я прирезал. Что же я не так сделал?- спокойно отвечает работник. — Но ты сердишься, я вижу…
— Я не сержусь, мне жалко — столько добра погибло…
— А, ну ежели не сердишься, продолжаю у тебя работать.
Богач думает, как бы ему от этого работника избавиться, нанялся ведь он до весны, до первого кукушкиного крика, а зима еще только-только наступает, сколько до весны еще времени.
Думает богач, думает, и так прикидывает, и этак — и вот что придумывает.
Ведет свою жену в лес, сажает на дерево и велит кукушкой кричать. А сам к работнику: идём, говорит, в лес, поохотимся. Только они в лес заходят — жена богача начинает кричать кукушкой.
— О, поздравляю тебя! — говорит работнику хозяин. — Вот и кукушка прокуковала, время твое, значит, истекло…
Парень обо всем догадывается.
— Нет, — говорит он, — кто же видел, чтобы среди зимы кукушка куковала. Сейчас я эту кукушку убью.
Говорит и ружье берет.
Хозяин с воплями бросается к нему.
— Бога ради, — кричит, — не убивай! В черный день ты ко мне пришел! Это что за несчастье мне выпало!
— Ну, что, ты сердишься вроде?..
— Сержусь, брат! С меня будет! Давай я тебе штраф уплачу, давай избавлюсь от тебя. Мое было условие — мне и расплачиваться. Теперь только уразумел; «Не рой яму другому, сам попадешь».
Богачу наука. А младший брат порвал долговую бумажку старшего брата, взял тысячу рублей и вернулся домой.