Усыновление продолжается — рассказ Натальи Дуровой
Я молча сидела в кабинете директора цирка. Предстоял неприятный разговор.
– Что вчера произошло в гостинице, быть может, вы объясните?
– Ничего.
– Ах, ничего! По-вашему – ничего, а вот дежурная мне позвонила и просила вас немедленно выселить! Вы уже кроме животных стали заниматься, говорят, насекомыми. Кого же вы успели завести?
– Извините меня, это белые маленькие мучные червячки. У меня просто плохой ящик, нужно было сделать его из мелкой сетки, вот они и расползлись по комнате. Это очень удобный корм для птиц и обезьян.
– Да-да, конечно, но не просить же мне вашу обезьянку и птиц объяснять каждому постояльцу гостиницы цирка, что черви – удобство! Вы соображаете, что люди тоже хотят покоя и удобства! Вот поэтому я вынужден на дверях проходной повесить объявление:
В СВЯЗИ С ВЫЕЗДОМ АРТИСТКИ ДУРОВОЙ
МИНСКИЙ ЦИРК ПРЕКРАЩАЕТ ПРИНИМАТЬ ПОДАРКИ
В КАЧЕСТВЕ ЖИВОТНЫХ И ПТИЦ
Пожалуйста, работайте, живите, но для всех – вас в Минске нет. Станьте хоть на время инкогнито! В противном случае вам придётся действительно покинуть Минск. Кто вам положен по штату? Морские львы и моржи. А посмотришь со стороны: чем морские львы и моржи обросли? Обезьянка, еноты, какие-то индюки, куры, кошки, собаки, ворона. Ну сколько же можно! Так мы до мух и пауков дойдём, не говоря о червяках, которые заполонили гостиницу. Вы даёте мне слово, что перестанете быть этим… как его?.. Дедом Морозом? Даёте?!
– Да, – прошептала я и, понурив голову, простилась с директором.
Да, больше мне никто не нужен. Никто.
И в тот же день у меня снова появилось два незаконных члена семьи: лисичка Дымка, о которой я уже рассказывала, и щенок, которого я встретила на Комаровском рынке.
Среди рядов сновал маленький, беспечный, тощенький и очень жалкий щенок. Он приглядывался к каждому, заглядывал в лица, подбегал к сумкам, принюхиваясь, а что же там есть вкусного, и наконец из всех людей выбрал меня и, увязавшись за мной, не отставал. К моей сумке он тоже прильнул носом, и сердце моё не выдержало. Я схватила в варежку кусок сухой колбасы, разморозила его и протянула щенку. Урча, он съел колбасу и уставился на меня чёрными круглыми глазами. Мордочка его мне показалась забавной: одно ухо было поднято, а другое опущено и болталось, как грязная тряпочка.
«Смешной щенок», – подумала я и пошла к троллейбусу. Щенок побрёл за мной. Я подошла к остановке, вот уже и мой троллейбус, а щенок стоит рядом. Я решила подождать: вдруг хозяин очутится где-то неподалёку? И щенок, конечно, убежит к нему. Я стояла десять, пятнадцать, двадцать минут, а хозяина нет. «Что же делать?» – подумала я. И пошла к цирку. Щенок – за мной. А когда я вошла в цирк, я услышала за дверью, как он жалобно заскулил. Я вовсе не рассчитывала брать в свой аттракцион собаку, потому что их и так много в цирке. Столько же и у моего отца. Что же делать? Потом, дала же я слово! Но щенок упрямо скулил за дверью. Пришлось взять его.
Взяла щенка, вымыла. Оказался он неказистым, с хвостом-крючком, но с очень задорным, весёлым характером. Как же его назвать?
Цирк находился у маленькой речки Нерочь, отсюда и появилось ласкательное имя Нерочка.
Щенок попал в большое общество. Рядом копошились еноты Тяпа да Ляпа и Мишка со своей нянькой Кисолью, а ещё подальше от него – очень похожее на собачку существо с рыжим хвостом, с двумя стоящими очень красивыми чёрными ушками и острой и приятной мордочкой. Но это существо, похожее на собаку, увидев его, вдруг ощетинилось и стало тявкать. Но откуда же мог знать щенок, что рядом в клетке сидел мой живой воротник – лисичка Дымка, подарок, полученный утром до разговора с директором?
Где же мне их теперь прятать, чтобы они стали для всех невидимыми?
Дымку-лисицу – в гостинице. Буду проходить с ней, надев её как воротник. Может быть, в тёмном холле у дежурной никто и не заметит, что воротник живой.
Так я и сделала. Надев себе на шею Дымку, придерживая её за четыре лапы и пряча щенка в сумке, я храбро двинулась в гостиницу.
– Ключ от моего номера, будьте любезны.
– Одну минутку! – Дежурная сквозь очки взглянула на меня, и вдруг лицо её просияло: – О, как мило! Просто великолепно! Гораздо интереснее с головкой и лапами. Чудесный воротник! Какая выделка! Рыжая лисица, а смотрится лучше моей чернобурки. Поглядите, как мне изуродовали зимнее пальто.
– Извините меня, но я очень тороплюсь.
– Одну секунду, секундочку, я хочу сравнить. Я долго вас не задержу.
«Только этого мне не хватало!» – пронеслось у меня в голове. Дальше началось невообразимое. Дымка вздрогнула и моментально вцепилась в пальто дежурной. Услышав победное тявканье лисицы, мгновенно откликнулся из сумки щенок…
Потом опять разговор с директором.
– Так-с… У вас уже и пальто стало кусаться, а сумки рычат. Придётся, кажется, вызвать комиссию и положить этим безобразиям конец.
Теперь я со страхом за свою разросшуюся звериную семью ждала комиссию. За Дымку я не волновалась – она была очень красива, – а вот щенок…
Он стал расти, но по-прежнему оставался неказистым. Если бы заранее знать о приезде грозной комиссии, то всё было бы по-другому. В моём представлении рисовалась картина, как я преподнесу комиссии Нерочку и Дымку.
Я попрошу кого-нибудь из ребят на глазах у всей комиссии сделать мне подарок. Ведь отказаться будет неловко, и тогда все примут щенка и лисицу как должное.
Я приучала Нерочку исподволь к работе на манеже, делая из неё традиционный дуровский номер – «Собака-математик», а милая рыжая Дымочка вошла в программу как хитрый заместитель моржа.
Между львами и моржом есть пауза.
Одна клетка уезжает с манежа, а другая вкатывается.
Вот тут-то и будет роль Дымке.
Выйдет ко мне клоун и скажет: «Я – морж!» – «Ну какой же вы морж!» – «Сухопутный! Хочу рыбы! Не дадите? Не верите – ну и не надо! Попрошу своего заместителя наловить». Клоун вытащит из-за пазухи лисицу, нагнётся к ней и будет делать вид, что лисица ему шепчет, а Дымка в это время просто ласково облизывает его шапку над ухом, потому что к полям прилеплен кусочек конфеты.
«А, договорились! Если ты не поймаешь, то я буду ловить сам, а чтобы я не замёрз, ты меня согреешь. Что ж, пойдём на речку!» И, надев Дымку на плечи, клоун смешно зашагает к занавесу.
С Дымкой хорошо, гораздо проще, чем с неуклюжим щенком. Ничего не остаётся, как инсценировать для комиссии подарок.
Настал этот серьёзный момент. Комиссия принимает работу моих питомцев, и вдруг в самый разгар представления с громким лаем перелетает через барьер Нерочка, за ней падает мальчик, а второй толстяк, перелезая через барьер, начинает речь:
– Тётя Наташа, там нас долго охранники в цирк не пускали…
– Замолчи! Не знаешь, что говорить, так молчи. Я учил, как надо. Вот мы вам от науки хотим сделать подарок. Сначала его должны были в космос пустить. Но у него одно ухо лежащее – он не подошёл. Тогда мы решили его вам. Я всё сказал! Ух и дала же она нам, рвётся к вам, прямо не удержать. Во какие мозоли натёр! – показал он мне свои покрасневшие ладони.
Комиссия всё поняла, наблюдая торжественных ребят и довольную, что снова рядом со своей хозяйкой, собаку.
«Подарок» разрешили взять, и только режиссёр, недовольно покачивая головой, запальчиво проговорил:
– Для дома, не для цирка. Иначе я не согласен. Все животные как на подбор, и вдруг чертополох какой-то – щенок без рода и племени.
– Нет, нет, он породистый, он – собака, – заступились ребята за Нерочку.
– Какая порода? – переспросил режиссёр.
Тут вмешалась я, припомнив Комаровский рынок, откуда пришла Нерочка, ответила:
– Комаровская гончая!
– Здесь половина комаровских рыночных! – пояснил смеясь директор цирка. – Ладно, но это последнее, что разрешено Дуровой в моём цирке. Лучше объясните ей, что думать надо головой, а не сердцем. Если она это поймёт, то получится аттракцион, а не зооуголок или пункт по приёму бездомных кошек и собак.
Директор был озабочен, но снисходителен и добр, простив мне в глубине души огромный прирост населения моей не положенной по штату семьи. Он только потребовал письменного доказательства, что больше никто не проникнет в стены его цирка.
Чувствуя сама, что злоупотреблять директорской добротой нельзя – ведь и так он разрешил, чтобы мой живой воротник, лисица Дымка, и непородистая гончая с Комаровского рынка обрели узаконенное существование в стенах цирка, – я написала: «Усыновление животных и птиц прекращаю! Честное слово!»