Как Незнайка, Кнопочка и Пестренький Встретились с Пегасиком и что из этого вышло
Конец дня путешественники провели в зоопарке, так как там оказалось еще много зверей, которых они не видели. Только к вечеру они вернулись в гостиницу и, поужинав, легли спать. На этот раз Незнайку не мучила совесть, и он заснул очень быстро.
Впрочем, он не заснул бы так скоро, если бы кто-нибудь рассказал ему, что среди трех ослов, которых он превратил в коротышек, вовсе не было Листика. В газете произошла ошибка, и, вместо того чтоб напечатать, что найденного осла отправили в цирк, ошибочно напечатали, что его отправили в зоопарк. Вот поэтому Листик так и остался в цирке, а вместо тех ослов, которые были в зоопарке, появились трое коротышек. Первого звали Пегасик, второго — Брыкун, а третьего — Калигула. Хотя в зоопарке Калигула считался обыкновенным ослом, на самом деле он был не осел, а лошак. Как известно, лошак — это нечто среднее между лошадью и ослом, то есть он немного поменьше лошади и чуть-чуть побольше осла. Если из Брыкуна и Пегасика получились коротышки обычного роста, то Калигула вышел довольно высоким. Ростом он оказался в девять с половиной ногтей. Ноготь — это такая мера длины в стране коротышек. В переводе на наши меры ноготь равняется одному сантиметру с четвертью. Помножив девять с половиной на сантиметр с четвертью, каждый может узнать, какого роста был этот Калигула.
Все трое — и Пегасик с Брыкуном, и Калигула — удивлялись происшедшей с ними перемене. Больше всего им казалось странным, что они ходят на двух ногах, а не на четырех, как прежде, и что они как-то вдруг сразу выучились говорить. Но особенно они удивлялись тому, что теперь у них на руках вместо копыт были пальцы. Это почему-то их очень смешило. Стоило кому-нибудь из них взглянуть на свою руку или хотя бы на палец, как его начинало трясти от смеха.
Однако ни Калигула, ни Брыкун, ни Пегасик не сумели бы объяснить, что здесь такого смешного. Вообще из них получились коротышки, которые не любили о чем-либо задумываться, а делали сразу все, что только приходило им в голову. Впрочем, читатель в дальнейшем и сам убедится в этом, так как ему снова предстоит встретиться с ними.
Проснувшись на другой день, Незнайка, Кнопочка и Пестренький стали думать, куда бы им еще пойти погулять и не отправиться ли опять в зоопарк, но Кнопочка сказала, что лучше просто пройтись по улицам и посмотреть город, которого они, в сущности, до сих пор не видели.
Позавтракав, наши путешественники спустились по лестнице и, выйдя из гостиницы, очутились на улице. Толпы прохожих уже двигались по широкому тротуару. Свежий утренний ветерок доносил запах цветов, которые во множестве росли вдоль тротуаров. Солнышко только что поднялось над крышами домов и пригревало пешеходам и плечи, и спины, и щеки, и лбы, и носы, и уши. Поэтому лица у всех были довольные и веселые.
На краю тротуара Незнайка и его спутники увидели коротышку в белом фартуке и черных блестящих резиновых сапогах. Звали его Чубчиком. В руках у него был резиновый шланг, из которого он поливал 6 Незнайка в Солнечном городе цветы. Струя воды с силой вырывалась из трубки; коротышка ловко направлял струю на цветы, стараясь, чтоб ни одна капля не попала на кого-нибудь из прохожих.
Остановившись неподалеку, наши путешественники невольно залюбовались его работой. В это время вдали появился еще один коротышка. На нем был кургузый зеленый пиджак с узенькими рукавами, зеленовато-желтые брюки и синий берет с оранжевой кисточкой. Незнайка сразу узнал в нем осла, которого он вчера превратил в коротышку. Это и на самом деле был Пегасик. Он с утра слонялся по городу, глазея по сторонам и не зная, чем бы заняться. Увидев поливальщика, он тоже остановился и стал смотреть. Ему почему-то вдруг страшно захотелось побрызгать из шланга водой, и он сказал:
— А ну-ка, дай мне чуточку подержать трубку. Мне тоже хочется немножко полить цветы.
Чубчик приветливо улыбнулся и, протянув Пегасику наконечник со шлангом, сказал:
— Пожалуйста.
Пегасик обрадовался, взял в обе руки металлическую трубку и направил струю на цветы.
— Пускайте струю немного выше, чтоб вода падала на цветы сверху, — посоветовал Чубчик. — Если вы будете направлять струю в упор, то это может повредить растениям.
Пегасик послушно направил струю повыше.
— Вот теперь правильно! — одобрил Чубчик. — Я вижу, что у вас способности к поливке цветов. Вы пока поработайте, а я на минуточку сбегаю домой. Если вас не затруднит, конечно, — добавил он.
— Нет, нет! Чего там! Не затруднит, — ответил Пегасик.
Чубчик ушел, а Пегасик вполне самостоятельно продолжал поливать цветы. От напора воды трубка вздрагивала у него в руках. Пегасику казалось, будто она живая, и он очень гордился, что выполняет такое важное дело. Вдруг он увидел стоявших впереди Незнайку, Кнопочку и Пестренького, и сейчас же шальная мысль пришла ему в голову:
«А ну-ка, что будет, если я окачу их водичкой?»
Не успел он это подумать, как руки сами собой направили струю на Незнайку, окатив его с головы до ног.
— Эй! — закричал Незнайка. — Ты зачем обливаешься?
Пегасик сделал вид, будто не слыхал его слов, и отвел струю в сторону, а потом снова, будто нечаянно, окатил Незнайку. От злости Незнайка чуть не подпрыгнул на месте и уже хотел бежать наказать обидчика, но Кнопочка схватила его за руку и сказала:
— Пойдем отсюда! Не хватает только, чтоб ты драку затеял!
Все трое повернулись и уже хотели уйти, но в это время Пегасик направил струю прямо в затылок Кнопочке.
— Ай! — завизжала Кнопочка, чувствуя, как ледяная струя проникает за шиворот и растекается по спине.
— Так ты еще Кнопочку обливать! — закричал, разъярясь, Незнайка. — Вот я тебе покажу сейчас!
Он подбежал к Пегасику и хотел вырвать у него трубку из рук, но Пегасик отвел трубку в сторону, и струя начала бить вдоль тротуара, обливая прохожих. Пытаясь овладеть трубкой, Незнайка зашел сбоку, но Пегасик повернулся к нему спиной и старался оттолкнуть его ногой.
— А, так ты еще ногами лягаться! — проворчал Незнайка.
Он наконец схватил трубку и начал отнимать ее у Пегасика, но Пегасик не отдавал. Струя с шипением вырывалась из наконечника и с силой хлестала то в одну сторону, то в другую. Спасаясь от холодной струи, пешеходы бросились удирать. Они столпились в отдалении с обеих сторон тротуара и никак не могли понять, зачем их обливают водой. Некоторые кричали Незнайке и Пегасику, чтоб они перестали баловаться. Кнопочка тоже кричала, но Незнайка и Пегасик не обращали на крики никакого внимания и продолжали вырывать друг у друга трубку из рук.
— Надо бы отнять у них шланг, — сказал кто-то.
— Правильно! — закричали в толпе. — Надо всем вместе напасть на них и отнять трубку — тогда они не смогут обливаться.
Сразу нашелся предводитель. Это был коротышка, по имени Ершик. Он был в светло-коричневом спортивном костюме и шляпе с широкими полями.
— Ну-ка, братцы, за мно-о-ой! — закричал Ершик и бросился вперед.
Увидев это, Пегасик направил струю прямо ему в лицо. Шляпа слетела у Ершика с головы и покатилась по улице.
— Стой! Стой! — закричал Ершик, бросаясь за шляпой.
В это время Незнайка изловчился и выхватил шланг у Пегасика из рук. Пегасик, однако, не растерялся. Он ухватился руками за трубку и дернул с такой силой, что оторвал ее от шланга. Незнайка хотел дать ему по голове шлангом, из которого продолжала хлестать вода, но в это время его схватили за руки подбежавшие со всех сторон коротышки. Увидев, что дело обернулось таким скверным образом, Пегасик недолго думая швырнул трубку на землю и бросился наутек.
Вокруг Незнайки моментально собралась толпа. Коротышки запрудили весь тротуар и даже мостовую. Автомобильное движение прекратилось, и на улице образовалась пробка. Неизвестно откуда прибежал милиционер и закричал:
— Попрошу всех разойтись! Вы мешаете движению транспорта!
— Вот этот водой обливался! — кричал Ершик, показывая на Незнайку пальцем.
— Я не обливался! — кричал Незнайка. — Меня самого облили.
— Смотрите на него! — кричал Ершик. — Его облили! Ха-ха!
К месту происшествия со всех сторон бежали новые коротышки. Толпа становилась все больше и больше. Автомобили запрудили всю улицу вплоть до перекрестка. Бедный милиционер даже за голову схватился.
— Разойдитесь, пожалуйста! — кричал он.
Но никто не хотел расходиться. Те, которые видели все это происшествие, не уходили потому, что им хотелось рассказать обо всем тем, которые не видели; а те, которые не видели, не уходили потому, что им обязательно хотелось посмотреть на Незнайку. Милиционер сообразил, что никто не уйдет до тех пор, пока Незнайка будет находиться на улице, и поэтому решил отвести его в милицию.
Взяв Незнайку за руку, милиционер повел его к автомобилю, который стоял за углом в переулке. Увидев, что милиционер посадил Незнайку в машину, Кнопочка и Пестренький побежали к нему и закричали:
— Возьмите и нас с собой! Возьмите и нас!
Но машина уже тронулась и поехала. Выбиваясь из сил, Кнопочка и Пестренький бежали за ней. Но где там! Разве могли они ее догнать! Расстояние между ними быстро увеличивалось. К счастью, отделение милиции оказалось недалеко. Машина повернула за угол и минуты через две остановилась возле небольшого одноэтажного дома с круглой, куполообразной крышей, выкрашенной сверкавшей на солнышке серебряной краской. Кнопочка успела заметить, как милиционер и Незнайка вышли из машины и направились к этому дому.
Войдя в дверь, сопровождаемый милиционером Незнайка очутился в светлой просторной комнате. Здесь он увидел еще одного милиционера, который сидел на круглом вертящемся стуле перед пультом управления с разными выключателями, переключателями, рубильниками, микрофонами, телефонами и громкоговорителями. Над пультом в четыре ряда были помещены пятьдесят два шаровидных телевизионных экрана, на которых, как в зеркальных шарах, отражались пятьдесят два городских перекрестка вместе с домами, движущимися машинами, пешеходами и всем, что только могло быть на улице.
Посреди комнаты висел еще один такой же шаровидный экран, но только значительно больших размеров.
Оба милиционера — и тот, который привел Незнайку, и тот, который сидел у пульта, — были одеты, как и все остальные коротышки, а чтоб было видно, что они милиционеры, которых все должны слушаться, на головах у них были блестящие медные каски, вроде как у пожарных. Тот, который сидел у пульта, был маленького роста и толстенький. Его звали Караулькин. А тот, который привел Незнайку, был длинненький и худой. Звали его Свистулькин.
Милиционер Караулькин увидел, что милиционер Свистулькин привел Незнайку, и сказал:
— А, поливальщик пришел! Вы что же это, братец, вздумали водой обливаться на улице?
— Я не обливался, — растерянно пробормотал Незнайка.
— Как — не обливался? — удивился милиционер Караулькин. — Мы ведь видели. У нас в милиции все видно. Вот попрошу вас подойти ближе.
Милиционер Свистулькин легонько подтолкнул Незнайку в спину, заставив его приблизиться к пульту с шаровидными экранами.
— Под наблюдением нашего отделения милиции находятся ровно пятьдесят два перекрестка, — сказал Караулькин. — Стоит нам взглянуть на эти пятьдесят два шарика — и мы увидим все, что творится на каждой улице. Если на маленьких шариках подробности плохо видны, мы можем включить шарик побольше.
С этими словами милиционер Караулькин повернул выключатель. Сейчас же зеркальный шар, который висел посреди комнаты, озарился изнутри таинственным голубоватым светом, и на нем стал виден перекресток с остановившимися посреди мостовой автомашинами.
— Вот видите: на углу Пряничной и Галетной улиц затор. Все движение остановилось! — укоризненно сказал Караулькин и показал рукой на шар.
Он тут же щелкнул другим выключателем, и на экране появился другой перекресток.
— На углу Сахарной и Котлетной — тоже затор, — сказал Караулькин. — Теперь долго придется ждать, пока движение восстановится. А ведь каждая машина должна куда-нибудь ехать. Из-за этих задержек нарушается нормальная жизнь города.
В это время милиционер Свистулькин посмотрел на один из малых шаровидных экранов и сказал:
— А на Восточной улице толпа не разошлась еще.
— Сейчас включим Восточную улицу, — сказал милиционер Караулькин.
Он повернул еще один выключатель — и на большом шаре появилось изображение Восточной улицы как раз в том месте, где Незнайка подрался с Пегасиком из-за шланга. Подойдя ближе к экрану, Незнайка увидел большую толпу, которая запрудила всю улицу. Впереди всех стоял Ершик и рассказывал всем, что здесь произошло.
— Что за публика у нас в городе! — поморщился Караулькин. — Так и будут теперь толпиться. Придется тебе, Свистулькин, еще раз съездить туда и попросить, чтоб они разошлись. Пусть они идут разговаривать в другое место, а толпу незачем собирать. От этого движение нарушается.
— Сейчас выполню, — согласился Свистулькин.
Он отвел Незнайку в соседнюю комнату, посреди которой стояли стол и несколько стульев, и сказал:
— Попрошу вас подождать меня здесь минуточку. Я скоро вернусь.Захлопнув дверь, милиционер Свистулькин ушел, а милиционер Караулькин продолжал наблюдать за всеми пятьюдесятью двумя шарами с изображением перекрестков. Взглянув на большой экран, он увидел, что явившемуся на место происшествия Свистулькину удалось уговорить коротышек разойтись, и толпа начала понемногу редеть.
Добившись успеха, Свистулькин сел в машину и поехал обратно.
— Что нам теперь с задержанным делать? — спросил он, возвратившись в милицию.
— Просто даже не знаю… — пожал Караулькин плечами.
— Я тоже не знаю, — сказал Свистулькин. — Сколько лет работаю в милиции, и ни разу не было случая, чтоб прохожие водой обливались. Думаю, ему надо прочитать коротенькую нотацию и отпустить поскорей домой, а то как бы он на нас не обиделся…
— Я тоже ужасно боюсь, что он может обидеться. Отпусти его, пожалуйста, Свистулькин. Внуши ему как-нибудь поделикатней, что обливаться водой нехорошо, и попроси вежливенько извинения за то, что мы задержали его. Скажи, что это необходимо было сделать для того, чтоб толпа поскорей разошлась и восстановилось движение транспорта.
— Хорошо, — согласился Свистулькин.
— Да приведи его, кстати, сюда, я тоже попрошу извинения за то, что разговаривал с ним слишком строго.
Такой разговор между милиционерами может показаться кому-нибудь странным и даже неправдоподобным. Все понимают, что любой милиционер обязательно придумал бы для задержанного нарушителя порядка какое-нибудь хотя бы самое малое наказание и уж во всяком случае не стал бы перед ним извиняться. Однако следует учесть, что в Солнечном городе все было по-своему. Когда-то давно в Солнечном городе, как и в других городах, случалось, что некоторые коротышки вели себя плохо. Они дрались между собой, швырялись камнями и грязью, обливались водой, некоторые даже брали чужие вещи и вообще обижали друг друга. Для борьбы с такими нарушителями порядка была создана милиция, которая имела право наказывать виновных. Если кто-нибудь дразнился, показывал язык, нарушал правила уличного движения, ездил на автомобиле не там, где надо, обливался водой, плевался или дразнил собак, то милиционер обязан был сделать виновному внушение и прочитать нотацию длиной от пяти до пятидесяти минут. Чем больше была вина, тем длиннее читалась нотация. За более тяжелые провинности накладывались более строгие взыскания, например: за удар кулаком в грудь, спину, бок или по затылку полагались одни сутки ареста; за удар по лицу или по голове — двое суток ареста; за бросание камнем или удар палкой полагалось трое суток. Если в результате удара получался синяк, ссадина или царапина, то давали уже пять суток, а если шла кровь, то десять. Если кто-нибудь брал чужое, то полагалась самая большая кара — пятнадцать суток.
Некоторые могут подумать, что пятнадцать суток ареста — это слишком небольшой срок за такие провинности, как кража, но для маленьких коротышек, для которых время тянется гораздо медленней, чем для нас, этот срок довольно большой. Во всяком случае, он вполне достаточен для того, чтоб почувствовать раскаяние.
Нужно сказать, что борьба с нарушителями порядка подобными методами все же не приносила заметных результатов до тех пор, пока коротышки не поумнели. Однако со временем они стали настолько умными, что никто никогда больше ни с кем не дрался, никто никого больше не бил, не обижал, никто не брал чужого. Каждый стал понимать, что поступать с другими надо так, как хочешь, чтоб с тобой поступали. Нарушителей порядка становилось все меньше, и милиционеры постепенно даже начали забывать, что у них когда-то были разные страшные наказания, вроде сажания под арест. Слово «арест» было совершенно забыто, и никто теперь даже не знал, что оно значит.
Из всех наказаний, придуманных в прошлые времена, сохранились только нотации, то есть выговоры, которые милиционеры читали нарушителям правил уличного движения, главным образом автомобилистам. Короче говоря, у милиции остались только обязанности регулировать движение автотранспорта, переводить через улицу малышей и малышек, которые сами боялись переходить дорогу, и показывать, как пройти и проехать куда кому нужно было. Таким положением дел милиционеры были очень довольны, потому что у них стало значительно меньше забот по воспитанию коротышек, а это было очень кстати, так как задачи регулирования уличного движения с каждым днем становились сложнее из-за огромного роста автомобильного транспорта.