Венгерская народная сказка. Сказки Венгрии.
Быль ли это, или небылица, а жила на свете одна старуха. Она была старее самой старой заброшенной дороги, старее садовника, который рассадил деревья по земле.
Но хоть и старость пришла, а старуха эта никогда не думала о том, что может однажды наступить и ее черед — что к ней постучится смерть. День и ночь не разгибала она спины, по хозяйству хлопотала, убирала, стирала, шила, мыла. Такая она была неуемная, на работу горячая и неугомонная.
Но однажды смерть вывела на дверях мелком и старухино имя и постучалась к старухе, чтобы забрать ее с собой. А старухе невмоготу было расставаться с хозяйством, и стала она смерть просить-умолять, чтобы еще сколько-нибудь не трогала, дала бы ей хоть немного, если уж не с десяток лет, то хотя бы годик пожить.
Смерть никак не соглашалась. А потом все-таки расщедрилась:
— Ладно уж, дам тебе три часа.
— Почему ж так мало? — взмолилась старуха.— Ты меня хоть нынче не трогай, завтра забери с собой.
— И не проси! — сказала смерть.
— А все-таки!
— Никак нельзя.
— Да полно!
— Ладно,— сказала смерть.— Коли так просишь, пусть будет по-твоему.
Старуха обрадовалась, но виду не подает и говорит: напиши на дверях, что до завтра не придешь. Тогда, как увижу твою руку на двери, спокойнее буду.
Надоели смерти старухины причуды, да и времени не хотелось зря терять. Вытащила она мелок из кармана да на дверях им написала: — «Завтра».
И пошла по своим делам.
На другое утро, как только взошло солнце, пришла смерть к старухе, а та на перине лежит, другой периной накрылась.
— Ну, пойдем со мной,— сказала смерть.
— Да что ты, голубушка! — отвечает старуха.— Погляди-ка, что на дверях написано.
Смерть заглянула, а там ее рукою мелом выведено: «Завтра».
— Ладно, завтра приду,— сказала смерть и поплелась дальше.
Слово свое она сдержала и на следующий день опять пришла к старухе. Та в это время еще потягивалась, на кровати лежа. Но и теперь, как и вчера, смерть ничего не добилась. Старуха снова указала ей на дверь, где рукой смерти было мелом выведено: «Завтра».
Так и пошло каждый день, день за днем — неделя. На седьмой день смерть сказала старухе так:
— Ладно, больше ты меня не проведешь.
И стерла слово с дверей.
— Завтра,— погрозилась старухе смерть,— запомни хорошенько. Что бы ни было, я приду и заберу тебя с собой.
Ушла смерть, а старуху даже оторопь взяла — дрожит, как студень, поняла — хочешь не хочешь, а умереть придется.
Сидит старуха, а все же не унывает. Думает и никак не придумает, куда бы ей от смерти спрятаться.
— Не может быть,— говорит старуха сама себе,— чтобы живой человек — и не придумал что-нибудь.
Настало утро, а старуха ничего не придумала. В бутылку готова была даже залезть, вот до чего ей умирать не хотелось.
Гадала старуха, гадала, куда бы ей спрятаться получше, и наконец придумала. Стояла у нее в кладовке бочка с молодым медом. «Здесь меня смерть не найдет»,— решила старуха.
Она села в бочку с медом, да так, что только глаза, нос и рот снаружи были.
Посидела она, снова забеспокоилась: «А вдруг смерть меня и здесь найдет! Дай-ка я получше схоронюсь. Залезу в перину».
Так и сделала. Затаилась, сидит, не дышит. Вдруг снова забеспокоилась: беспокойная была старуха!
Думает: «А вдруг и здесь меня смерть найдет?!» Решила старуха поукромнее уголок найти, где бы спрятаться.
Вылезла она из перины. Только стала прикидывать, куда бы скрыться, а в это время в комнату смерть вошла. И видит: стоит перед ней чудище страшное, все в перьях, и перья эти дыбом торчат и трясутся.
Испугалась смерть, так испугалась, что в страхе убежала прочь из старухиного дома; кто его знает, может быть, и до сих пор не приходила за старухой.