Людмила Петрушевская
У одной девочки напротив кровати висела картина, на которой было изображено солнышко, трава, лес и цветы.
И глубокой зимой, когда до весны еще так далеко, девочка перед сном смотрела на эту картину и мечтала о лете.
Но вот однажды она как-то вечером, уже уложенная спать, любовалась в полудреме своей дорогой картиной и вдруг услышала, что кто-то плачет.
Девочка как была, в пижамке, выскочила из спальни и появилась в большой комнате, где при свете одной свечи сидела вся семья: мама рыдала, папа курил, а бабушка находилась на диване с мокрым полотенцем на лбу.
А на столике стоял маленький приемник, и по нему кто-то говорил, что страна переживает трудности, что надо приготовиться к тому, чтобы экономить и экономить, что над нашей территорией нависло облако непроницаемого вещества и солнце больше никогда не появится: будет вечная зима, зима и еще раз зима. Так что все усилия надо направить на сбережение отопления, потому что леса больше не будут расти и реки все как одна вымерзнут. Наступает Великая Зима с большой буквы. Таковы выводы ученых.
Взрослые увидели девочку, и бабушка взяла ее на ручки и понесла обратно в кровать.
— Бабушка,— сказала девочка,— что случилось?
— Когда-нибудь этим должно было кончиться,— сердито отвечала бабушка, укладывая внучку.— Если все время врать, притворяться, за глаза говорить гадости, всех ненавидеть и всем завидовать, ругаться с родней, если не прощать друзьям ни малейшей удачи, если воровать и убивать, то это еще довольно слабое наказание всем нам.
— И что же теперь будет?— спросила девочка.
— Жалко, жалко людей и особенно стариков и деток — они слабые, они сами за себя не отвечают. Но и им придется очень тяжело, как всем, они тоже завидуют и не прощают.
— А мы кому-нибудь тоже завидуем?
— Да кто без греха! В нашей семье тоже были завистники. Охо-хо…
— В нашей семье?— переспросила девочка.
— Да. Моему дедушке-художнику один колдун предсказал, что он будет жить вечно. Там было непонятно, в этом предсказании — то ли он никогда не умрет, то ли он вечно будет жить в своих картинах и в памяти людей. И представляешь, сразу же нашелся у нас завистливый родственник, троюродный племянник, который сказал, что жить в памяти людей может и большой разбойник, это не проблема.
— Как это?— спросила девочка.
— Как: жестоко убил миллион человек и остался в истории.
— Как это можно?— спросила девочка.
— Можно. Можно и сорок миллионов убрать,— вздохнув, сказала бабушка.— Бывали случаи. Работали даже фабрики смерти.
Девочка молчала, ничего больше не спрашивала. Когда лежишь клубочком в уютной постели, а рядом любимая бабушка, хочется закрыть глаза и ни о чем не думать.
А бабушка рассказывала дальше:
— И вот этот наш племянник сказал: «А вот пожертвовать собой, причем безымянно, тайно — это и есть вечно жить. И на это способны только истинно великие души».
— А что такое жертвовать собой?— все-таки спросила девочка. Она мало что поняла из этого длинного рассказа.
— Да, и наш дедушка тоже спросил то же самое: как я могу пожертвовать собой? Что, я должен буду броситься с высокой скалы? И кому от этого будет польза?
— А что ответил этот племянник?
— Он сказал, что не знает. Но что есть люди среди нас, которые тихо и никому ничего не говоря жертвуют своей жизнью ради других. И назвал тетю Ваву. Тетя Вава — древняя старушка, одинокая и всеми забытая. Все тогда вспомнили, что она, действительно, вечно сидела у постели парализованных и тоже всеми забытых стариков. И этот троюродный племянник как раз сказал, что такие люди могут спасти страну от Вечной Зимы.
— А где теперь наш дедушка?
— Он уже умер. Кстати говоря, предсказание не сбылось, он не стал великим художником, у него была огромная семья, все эти мои дядья и тетки, и он должен был их кормить.
— С ложечки?— спросила девочка.— Они что, не хотели есть? Большие тети и дяди? Отказывались от завтрака?
— Ох, нет,— ответила бабушка со смехом.— Они-то как раз хотели есть и пить, одеваться во все новое и так далее. И они просили у деда деньги. И он им давал. Это и называется «кормить».
Девочка уже засыпала, но сказала:
— И что?
— Спи, я тебе буду рассказывать сказку нашей семьи. Ну и вот, и дедушка поэтому перестал рисовать для себя, что хотелось ему самому, а рисовал по заказу портреты, за это хоть платили. У него был, наверно, настоящий талант.
— Талант?— во сне спросила девочка.
— Да. Ему давали маленькую фотографию с паспорта, а он рисовал большой портрет на фарфоровой тарелке, а потом обжигал в печке, и портрет мог жить вечно. Получалось и очень похоже, и красиво. Он жалел людей и старался, чтобы они выглядели получше. Его работ много на нашем кладбище. Там настоящий музей дедушки. Как-нибудь мы с тобой пойдем, когда будет потеплее. Хотя потеплее уже не будет…
— Ты не беспокойся, мне тепло,— предупредила девочка, открывая глаза.
— Вот и прекрасно. Ну что дальше. Так вот, о моем дедушке. У него совершенно не было времени рисовать то, что он хотел. Только один раз в жизни, уже стариком, он обиделся на своего старшего сына.
— За что?
— Старший сын пришел к нему и предложил, чтобы дед перебрался в дом для престарелых, а то все дети разъехались и некому за ним присматривать.
— Куда, в какой дом? Плесталелых?
— Престарелых. Ну, это такой дом, где за стариками ухаживают, кормят их с ложечки.
— Я не люблю с ложечки, поняла, бабуля!
— Ну вот видишь, а наш дед тогда сказал: «Я сам за собой могу прекрасно ухаживать, вы мне не нужны», и он выгнал этого сыночка с криком, а потом заперся на месяц в своем доме и даже не подходил к телефону. Дети его заняли позицию на другой стороне улицы и по очереди приезжали смотреть, горят ли вечером окна. Они дежурили весь этот месяц и очень беспокоились. Потом заметили, что он рисует, глядя из окна подвала: там была его мастерская. Ведь всегда все комнаты получше занимали его дети, а он привык жить и работать где похуже. И вот там, в подвале, он и написал твою любимую картину с солнышком, цветами и лесом… А потом вышел на порог и умер.
— Бедненький дедушка,— сказала девочка.— Бабушка, вытри глазки, я никогда не умру, понятно?
— Спасибо, дорогая. Но ведь других тоже жалко, они-то умрут, наступает Вечная Зима. Они-то не спасутся. Вот что. И папа, и мама…
— Бабушка, а как можно спастись от Вечной Зимы?— спросила, окончательно забеспокоившись, девочка.
— Этот племянник, он говорил, что если найдется какая-нибудь чистая душа и захочет пожертвовать собой или делом всей своей жизни для людей — то тогда можно еще что-нибудь будет придумать. Но что-то никого не видно вокруг, кто бы захотел отдать ради своего соседа хоть копейку!
— А что такое дело всей своей жизни?— спросила девочка.
— Ну, свою самую лучшую картину, или написанную собственноручно книгу. Или построенный своими руками дом… отдать кому-то… Он непонятно выразился, этот племянник.
— И никто не захотел?
— Ну, тогда еще не было опасности Вечной Зимы, то есть она была, но когда-то в будущем… Так что ложись спать, дорогая моя, и думай прежде всего о себе — может быть, как-то удастся уехать из этой трижды проклятой страны в теплые края…
— А куда?— спросила девочка вся в слезах: ей было жалко всех.
— Ну, например,— ответила задумчиво бабушка,— например, в Африку. Хотя там тоже не все хорошо. Моя двоюродная бабушка когда-то жила в Африке — она была замужем за царем.
— Потрясающе!— воскликнула девочка.— Я тоже хочу! Она была царица?
— Сначала нет. Сначала она училась с ним вместе в институте, а потом он открыл ей секрет, что он царь и у него царство в джунглях. И она решила стать царицей и вышла за него замуж. И она писала нам из Африки письма, что живет в центральном шалаше царства и все ей кланяются и носят ей в корзинах земляные орехи и сладкий картофель, остается только это все почистить и поджарить на костре. И не надо мыть посуду, потому что ее нет. И нет проблем со стиркой. Новую юбку можно сделать из листьев пальмы, а старую просто кладешь в костер. Хоть три раза в день.
— Здорово!— сказала девочка, сразу утешившись.— Поехали туда!
— Так что мы гордились, что стали царской семьей.
— Мы — царская семья?— прошептала девочка.
— Погоди. Ну вот. Ее называли «наша царица», но потом оказалось, что она сто пятнадцатая жена у этого царя, а через месяц он выписал себе из Китая сразу сто шестнадцатую — сто двадцать шестую царицу. Кроме того, выяснилось, что весь город, все шалаши, все население это были тоже его жены, мамы-папы жен, дедушки-бабушки жен и дети. Царское село. Поэтому эта моя двоюродная тетя сбежала оттуда с первым попавшимся шофером, но и его обманула, а нанялась на корабль до Аляски. И там отправилась в тундру, пасти северных оленей: так ей надоела жара.
— Аляска, где это?
— Это север! Вот, кстати, куда нам надо всем перебраться: там и так вечная зима, и они прекрасно живут. А то здесь мы окоченеем всем скопом,— вздохнула бабушка.— Потому что никто не хочет никому отдать ничего, даже долг!
— Бабушка, а разве твой дедушка-художник не захотел бы отдать какую-нибудь из своих картин, чтобы не было Вечной Зимы?— спросила девочка.
— По правде сказать, он нарисовал только одну настоящую картину, вот ту самую, она теперь висит напротив твоей кровати. Как же можно отдать единственное, что есть у человека?
— Нельзя, да?— удивилась девочка.
— Понимаешь, он говорил, что вот в этой картине он как раз будет жить вечно. И уж он никогда бы не отдал никому и ни за что эту картину. Он сказал, что даже если наступит Вечная Зима, на этом холсте останется вечное лето. Он, кстати, предсказывал, что будет Вечная Зима. И люди тогда начнут изучать солнце и лес по его картине. Особенно когда Вечная Зима распространится на весь мир и больше не будет электричества и телевидения.
— А так может быть?
— Конечно!— воскликнула бабушка.— Вечная Зима — она заразна, как болезнь. Облако растет и закроет собой всю Землю!
— Как страшно,— заметила девочка.
— Ну, тебя это не коснется, облако растет медленно. Может быть, только твои дети не увидят лета… Или даже внуки… Так что ложись и спокойно засыпай, а мы уедем в Африку. Я там выйду замуж за царя и всех вас обеспечу!
И бабушка печально засмеялась.
А девочка притворилась, что заснула.
И когда бабушка ушла, девочка спустилась в подвал в кромешной темноте.
Она очень боялась тьмы и холода, но для того, что она задумала, как раз это и было необходимо: мрак и стужа.
Девочка шла по подвалу, вся дрожа, и остановилась там в середине (как ей показалось) и сказала:
— Дедушка! Я знаю, ты вечно живешь в своей картине! И ты меня слышишь. Дедушка! У меня нет дела всей жизни, а есть только моя жизнь! Я спокойно могу ее отдать. Пусть все живут при солнышке!
Потом она легла на холодный каменный пол (ей часто говорили, что если лежать на холодном камне, то заболеешь и умрешь).
Она лежала, вся дрожа, на спине, и вдруг заметила тонкий лучик света, как будто в стене открылась щель.
Тогда девочка вскочила, подошла к этой полоске света, дотянулась до нее — и немедленно на том самом месте распахнулось маленькое окно.
Там, наверху, за окном, был солнечный день, зеленела трава, качались цветы, вдалеке темнел лес — все точно так же, как на картине в девочкиной комнате.
Девочка подтянулась на руках и прыгнула в летний день.
Тут же она поняла, что очутилась в раю, и рай ей очень-очень понравился, тем более что тут же был ее родной дом.
Девочка побежала вокруг дома и увидела перед дверью бабушку, папу и маму.
Бабушка стояла с корзинкой клубники, мама с огородной тяпочкой в руке, а папа у велосипеда.
— Мама, бабушка, папа, мы в раю!— закричала девочка.
— Ой, как это ты выскочила из постели, врачи тебе еще не разрешают вставать!— закричала бабушка.— А ну, пошли в дом!
Бабушка отвела девочку в ее комнату и уложила в кровать.
В комнате была новость — со стены исчезла дедушкина картина.
— Бабуля, а где картина?— тут же закричала девочка.
Бабушка, подоткнув одеяло внучке, ответила:
— Ты знаешь, полгода назад тебя ведь нашли почти мертвую на полу в подвале, ты там замерзла. В этот день по всей стране отключили отопление ради экономии. Я нашла тебя там только утром — мы всю ночь слушали радио в большой комнате и думали, что ты спишь, идиоты!
— Полгода назад?
— Да, ты болела полгода! Сейчас уже июнь, а был-то декабрь!
— Я не болела ни единой секунды!— сказала девочка.
— Ты просто была без сознания. Так вот, когда ты уже почти умерла, вдруг со стены сорвалась эта картина нашего дедушки. Она разбилась в мелкую пыль — даже не осталось рамы, которую дедушка вырезал сам. И ты тут же крепко заснула и спокойно задышала, и я в первый раз тоже заснула спокойно…
— Бабушка, значит, наш дедушка все-таки решил пожертвовать делом всей своей жизни,— серьезно сказала девочка.— И он спас всех от Вечной Зимы…
— Ну не говори глупостей,— рассердилась бабушка.— Как раз когда рухнула со стены его картина, ученые выступили по радио и признали, что Вечная Зима — это ошибка в расчетах и ничего такого быть не может. И в этот день началась весна и тебе стало полегче. А во-вторых, наш дедушка давно помер и ничего уже отдать не мог…
— Но он же сказал, что будет вечно жить в своей картине.
И бабушка ответила:
— Вообще-то он был такой необыкновенный человек, наш дедушка…
А на стене, где раньше висела картина, шевелились солнечные зайчики и тени зеленых листьев, и казалось, что стена живая, дышит и смеется от радости.