Ирина Рогалева
Никита взлетал в небо. Взлетал не как обычно, размахивая руками, а как птица – на больших крыльях. «И крылья у меня и руки!» – радовался он. Увидев внизу младшую сестру Соню, он сделал над нею круг и закричал:
— Полетели со мной!
— Не могу, — подняла к нему лицо девочка. – У меня крыльев нет.
— А ты руками маши! Разгоняйся и маши изо всех сил!
Сестра побежала, замахала руками словно мельница, но у нее ничего не получилось. Устав, она остановилась и, заслонив лицо ладошкой от солнца, посмотрела вверх, где под облаками парил Никита.
— Ты лети один, а я тебя здесь подожду, — закричала Соня, — у меня не получается взлететь. Меня земля не отпускает.
— Я вернусь и тебе все расскажу! – пообещал ей Никита и, увидев впереди поле золотистой пшеницы, устремился к нему.
Вдруг крылья за его спиной исчезли и он начал падать. «Сейчас я разобьюсь», — ужаснулся мальчик и в этот момент увидел отца. Тот стоял около поля, широко раскинув руки. Скорость падения резко снизилась и Никита, медленно кружась словно снежинка, упал в отцовские объятья.
— Сынок, вставай! – услышал Никита ласковый мамин голос и открыл глаза.
Умывшись холодной водой, мальчик взбодрился и, быстро одевшись, пошел на кухню на манящий сладкий аромат сдобных ватрушек. Схватив с противня ватрушку, он откусил кусок.
– Ай, горячо! – Никита широко открыл рот и мама, смеясь, подула в него, как делала, когда он был маленький.
Никите было одиннадцать лет, жил он с мамой и младшей сестрой Соней в небольшом городке под Москвой. Его отец, капитан Денисов три года назад уехал воевать в Северную Осетию и не вернулся. Соне тогда было пять лет. Куда только мать не писала, чтобы узнать — жив ли муж. Даже министру обороны писала, но и он ей ничем не помог.
Однажды Никита вынул из почтового ящика письмо. Оно оказалось от товарища отца. Тот писал, что видел, как отец подорвался на гранате. «Ваш муж был настоящим офицером и погиб смертью храбрых», — заканчивалось письмо.
— Погиб! – вскрикнула Катерина, легла на кровать, отвернулась к стенке, закрыла глаза и замолчала. Что-то у нее замкнуло от горя. Никита перестал ходить в школу и взял все заботы по дому на себя: варил себе и сестренке кашу, бегал в аптеку за лекарствами для матери, мыл посуду и скреб полы. Забегали подруги матери, помогали купать Соньку, приносили продукты, тормошили мать. Но та не отзывалась. «Ой, помрет Катерина, — шептались соседки. – Детей сиротами оставит». «Вместо того, чтобы пустословить, лучше бы помолились за Катю с детьми», — говорила им тетя Света, живущая наверху. Наверное, ее молитвами Катерина через две недели пришла в себя, и все стало на свои места: Никита снова пошел в школу, Сонька в детский сад, мать на работу в ателье. Только улыбаться стала реже, а в храм заходить чаще. Сначала свечи ставила за погибшего мужа, записки подвала, потом начала на службу оставаться. Катерина и детей с собой брала по воскресеньям.
Два года Никита ходил в церковь ради матери, но когда ему исполнилось десять лет, он наотрез отказался тратить воскресное утро на молитву. Катерина его и уговаривала, и просила, и даже сестру в пример ставила, но сын своего решения не изменил. «Ладно, мы с Соней будем вдвоем за отца молиться», — вздохнула мать. Никите стало стыдно, но он перетерпел.
Соне, в отличие от брата, в церкви все нравилось. И красивое пение, и запах ладана и высокий, с окладистой бородой отец Михаил. После причастия он всегда поил детишек чаем и рассказывал им что-нибудь из жизни Господа или святых. К жене и детям пропавшего на войне капитана священник относился с особой теплотой и вниманием.
Заметив, что Никита перестал ходить на службы, отец Михаил как-то зашел к нему домой. Увидев на пороге батюшку, мальчик сначала растерялся, но быстро взял себя в руки. «Наверное, мать его попросила со мной поговорить, — подумал он. – Чтобы он уговорил меня вернуться в храм. А я не вернусь! Ни за что! Я в воскресенье выспаться хочу, как все нормальные люди». Никита лукавил – в воскресное утро он просыпался в восемь утра, и как ни пытался, как ни уговаривал себя, уснуть больше не мог. Тогда он вставал и шатался без дела по пустой квартире, ожидая прихода матери и сестры.
— Я на минутку, — ласково глядя в глаза мальчика, сказал отец Михаил. – Я тебе диск принес. На нем запись, как капитан, ровесник твоего отца рассказывает о чудесах, случившихся с ним и его товарищами во время чеченской войны. Знаешь, Никита, ведь на войне неверующих не бывает. На войне все неверующие и без явленных чудес в Бога верить начинают.
— Это почему?
— Потому что защитить человека и спасти от смерти может только Господь. Ты диск послушай и сам все поймешь. Так что я думаю, что отец твой тоже в Бога верил. Да, и еще, — отец Михаил огладил ладонью бороду. Никита знал, что батюшка так делал всегда, когда волновался. — Мама твоя молится, чтобы Господь открыл ей правду о муже: погиб он, в плен попал или еще куда. И ты можешь ей помочь своей молитвой: попроси помощи у Матери Божьей, у святителя Николая. Не хочешь в церкви, дома молись. Впрочем, это дело твое.
Отец Михаил ушел. Никита засунул диск с церковной пропагандой подальше и пошел играть в футбол.
— Мам, ты что так поздно? Сонька тебя не дождалась, уснула, – спросил он мать в тот же вечер. – Я даже все уроки успел сам сделать.
О визите батюшки Никита решил ничего не говорить.
— Ты молодец, а я в церкви была, на вечерней службе, — ответила Катерина, погладив сына по мягким льняным волосам.
— Да что ты ходишь туда все время? Столько времени зря тратишь. Лучше бы в кино с подругой пошла, — увернулся мальчик от ее ласки.
— Схожу, схожу я и в кино, — улыбнулась Катерина, не желая спорить с сыном.
«А мама-то у меня еще ого-го, какая красавица, — заметил Никита. — А вдруг ее какой-нибудь мужчина замуж позовет?» — испугался он.
— Мама, а ты еще за кого-нибудь замуж пойдешь? – спросил он, опустив голову.
— Нет, сынок. Не пойду. Я жена своего мужа навсегда, — не удивясь вопросу, спокойно ответила Катерина. – Ты иди, умойся, причешись, ужинать будем.
— Зачем мне мыться? Чистый я! – замотал мальчик головой. Ему очень хотелось быстрее сесть за стол.
— А ты посмотри на себя!
В ванной Никита обнаружил, что уголки его рта синие от шариковой ручки; он имел привычку ее грызть. «Похож я на отца?» – задумался Никита, рассматривая внимательно свое лицо. Из зеркала на него смотрел курносый мальчишка с широко расставленными синими глазами, высокими скулами и с выдающимся вперед подбородком. Отец когда-то говорил, что такой подбородок достался им от деда, и что он указывает на волевой характер. Никита стал боком и скосил глаза в зеркало, чтобы увидеть себя в профиль. «Да-а, подбородок у меня точно волевой, — подумал он. – Шея тонковата, но ничего. У отца на детских снимках тоже тонкая шея. А потом вон, какая могучая выросла. Эх, папа, как же мне тебя не хватает, — вздохнул он всей грудью. — А вдруг ты живой? Вот и мама не верит в твою смерть. Знаешь, она в церковь стала ходить. Сама ходит и Соню водит. Мама очень красивая, но замуж ни за кого больше не пойдет. Будет тебе хранить верность. Я тоже на такой девушке женюсь, когда вырасту. На верной, преданной и красивой. У меня в классе есть одна такая на примете. Светка Симакова. Только я ей не нравлюсь. Пока не нравлюсь. Просто у меня шея тонкая. Потом я вырасту, стану сильным, высоким как ты, и Светка сразу в меня влюбится. Тут я на ней и женюсь. Только надо, чтобы она нашей маме понравилась. Но я думаю, что она ей понравится. Светка добрая и заботливая и животных любит. Я недавно видел, как она бездомным собакам свои бутерброды отдала. Еще, папа, нашей Соньке явно не хватает твоей отцовской руки. Это не только мое мнение, мама тоже так считает. Вот, недавно она съела все шоколадные конфеты. Мне ни одной не оставила. Еще она все время у меня карандаши и фломастеры без спросу берет. И, вообще, надоела она мне, хуже горькой редьки. Мама ей все прощает, говорит: «Она маленькая, ей можно». А я, может, тоже маленьким хочу быть. Нет. Хочу быть большим. Чтобы я сам решал, что есть на обед, а что на ужин. Чтобы сам деньги зарабатывал, сам себе одежду покупал. Вырасту, заработаю и куплю себе мотоцикл. Японский…»
— Никита, ужин остынет! Ты где застрял? – раздался за дверью мамин голос.
— Папа, я тебе потом все дорасскажу, — прошептал Никита.
В ту ночь ему впервые приснился отец. Молодой, счастливый, с сияющими глазами он шел по тропе, вьющейся тонкой лентой сквозь поле спелой ржи к пригорку, где стоял Никита. Длинные светлые волосы отца развевались от быстрой ходьбы, тяжелые колосья то и дело касались его рук; он ласково отводил их в сторону, что-то шепча. Наконец поле закончилось, и отец вышел на ровную широкую дорогу.
— Папа, — бросился к нему Никита и уткнулся в отцовскую куртку, впитывая каждой клеточкой знакомый запах. – А почему ты с колосьями разговаривал? Я видел! – Он с трудом оторвался от отца.
— Это не колосья, сынок, а молитвы.
— Как это молитвы? – поразился Никита. – Вот же они — колосья. – Махнул он рукой на золотистое поле.
— Это молитвы людей за всех русских воинов. Здесь есть и мамины, и Сонины, и отца Михаила.
— А зачем они вам?
— Мы из молитвенных зерен муку делаем, хлеб печем и всем голодным раздаем.
— Каким голодным?
— Тем, за кого некому молиться. Им очень трудно приходится.
— А что ты шептал этим колосьям?
— Я не колосьям шептал. Я Бога славил и благодарил его за всех живых.
— Папа, а ты где сейчас живешь?
— Между небом и землей, — ответил отец и исчез.
Никита машинально сорвал колос, чтобы достать из него зерно, но колосяные мешочки оказались пустыми. «Это же плевелы», — вспомнил мальчик рассказы отца Михаила. Он взял в руки другой колосок – тот тоже был пуст. Никита принялся срывать колосья – все они были плевелами. «Чем же отец будет кормить голодных?» — испугался он и воскликнул:
– Как сюда попали плевелы?
— Твоими молитвами и попали! – услышал он чей-то хриплый голос.
Никита поднял голову и увидел черного ворона, кружившего над его головой.
— Кыш, кыш, пошла прочь, противная птица! – замахал он руками и проснулся, мгновенно забыв обо всем, что видел во сне.
С тех пор прошло два года. Соня пошла в первый класс, чем очень гордилась. Отношения с подросшей сестрой у Никиты становились все хуже и хуже.
— Сонька все время лезет ко мне с дурацкими вопросами, -однажды пожаловался он матери. – Почему это, да отчего то? – передразнил Никита сестру тонким голоском.
— А ты не злись, а ответь на вопрос. Ты старший брат, знаешь больше, — сказала Катерина, раскладывая на столе выкройку. Последнее время она стала брать работу еще и на дом.
— Да не знаю я, что ей отвечать!
— Ходил бы ты в воскресную школу к отцу Михаилу, знал бы, что ответить сестре, — вздохнула мать.
«Ага, так я и разбежался по воскресеньям учиться, — подумал Никита. – Я лучше в футбол погоняю или в стрелялки поиграю. Быстрее бы вырасти и уехать подальше отсюда».
Половина учебного года пролетела стремительно. Не успели школьники оглянуться, как в городок важной поступью вошла матушка-зима. Затянула льдом вчерашние лужи, усыпала бриллиантовой пылью деревья и кусты, накрыла белыми шапками крыши домов. Каникулы! Рождество! Новый Год! — радовалась детвора, катаясь с горок и лепя снежных баб.
— Ух, подморозило! – Катерина, отряхиваясь, вошла в дом. – Никита! Соня! Вы где? Я елку купила! Не забыли, что завтра Новый Год?
Дети выскочили в коридор.
— Елка! У нас будет елка! Чур, я ее буду наряжать! – кричала девочка, помогая брату заносить в комнату пушистую красавицу.
— Да, на здоровье! – отозвался Никита, — Я уже вырос из этих забав.
Катерина поставила чайник и села за стол. – Мне надо вам что-то сказать, — сказала она серьезным голосом.
— Мам, говори быстрее, — попросил Никита. — У меня игра висит на самом интересном моменте.
— А я никуда не спешу, — показала брату язык Соня. – Говори, мамочка.
— Не знаю, как и начать, — Катерина налила чаю и сделала глоток. – В общем, с нашей тетей Лизой случилось несчастье. Она заболела, ее положили в больницу, неизвестно, на какой срок. Паша, ее сын, ваш троюродный брат, остался без присмотра. Помните его? Лиза приезжала с ним лет пять назад. Я хочу взять его к нам пожить на зимние каникулы. Паша всего на год старше Никиты. Вы не возражаете?
— Я — нет! – крикнула Соня и убежала. Она все время кричала, чем бесила Никиту.
— Помню я его, пусть живет, — буркнул тот. – Только кто за него платить будет?
— В каком смысле? – поперхнулась чаем Катерина.
— Ну, он же будет есть. А продукты дорогие. Ты сама говорила.
— Ты что говоришь, сынок? Человек попал в беду, надо ему помочь. Не узнаю я тебя. Ты же всегда был добрым, хорошим мальчиком. Что с тобой случилось?
— Да ничего не случилось, — отмахнулся сын. – Я просто не понимаю, почему этот Паша должен на твоей шее сидеть? Тетя Лиза, между прочим, не бедная. На «Рено» тогда приехала. Ладно, делай, как хочешь. – Он вышел с кухни, хлопнув дверью.
После этого разговора Никите не спалось. «Мать ничего в жизни не понимает. Сейчас все денег стоит: еда, вода, свет – за все плати, — хмурился он. — Я у нее на Новый Год попросил новый мобильник, так она сказала: «Прости, сынок, денег нет», а кормить племянника, значит, деньги нашлись. Хорошо, что он хоть Новый Год с нами не справляет».
Так Никита с хмурым лицом и уснул.
С тех пор, как Катерина стала верующей, она перестала считать Новый Год большим праздником. Другое дело Рождество Христово. Но чтобы порадовать детей она приготовила салат «Оливье», купила любимый Никитин шоколадный торт, нарезала копченой колбасы. Сама не ела – постилась рождественским постом. Подарки, ради которых она и брала работу на дом, Катерина поставила под наряженную дочкой елку.
В одиннадцать часов вечера все сели за стол: Катерина в праздничном платье, Соня тоже, а Никита в старом спортивном костюме. «Чего наряжаться-то? Мобильник мать не купила, значит, и праздновать нечего», — решил он. Проводили старый год; встретили под бой курантов новый.
— Сонюшка, Никитушка, а что же вы подарки не смотрите? Вам дед Мороз подарки принес, — веселым голосом сказала Катерина.
— Подарки! – Соня бросилась под елку и вынырнула с новой куклой в руках. – Мамочка, любимая, спасибо! Я о такой кукле как раз мечтала. Ой, — вдруг вспомнила она, — я тебе тоже подарок приготовила, и Никите! Она снова бросилась к елке, пошуровала под ней и достала две пластилиновых фигурки. Вот! Тебе собачка, а Никите – котик!
— Спасибо! – Никита небрежно сунул кота в карман.
— Сынок, а что же ты мой подарок не открываешь? – спросила Катерина. – Ты же так о нем мечтал.
— Телефон! Мама, неужели ты купила мне телефон?! – Никита схватил пакет и, точно, в нем лежала коробка с мобильником. – Спасибо! – он чмокнул мать в щеку, оделся и убежал на улицу, похвастаться друзьям подарком.
Катерина подошла к окну. Во дворе слышался смех, громкие голоса, то и дело взрывались петарды, рассыпаясь в небе гроздьями цветных огней. «Сын мне даже открытки не написал, — вздохнула она. – Раньше на все праздники он нам рисунки рисовал, поделки мастерил. – Эх, был бы рядом муж, все было бы по-другому».
— Мамочка, не расстраивайся, — Соня прижалась к матери, обхватив ее руками. – Хочешь, я тебе еще и рисунок нарисую?
— Ты мой телетяп! – грустно рассмеялась Катерина. – Иди-ка лучше спать!
Паша приехал к ним на следующий день. Мать просила Никиту встретить брата, но тот просьбу Катерины проигнорировал, подумал: «Не маленький, адрес есть — сам доедет – от вокзала всего три остановки на автобусе».
Соне троюродный брат понравился сразу. Никита же, увидев на пороге своей комнаты худосочного очкарика, процедил сквозь зубы:
— Вещи сложи на эту полку, спать будешь здесь, уроки делай, где хочешь — лишнего стола у нас нет. С разговорами ко мне не лезь. А чего у тебя чемодан-то размером с дом? Ты что, шмоточник?
— Я не шмоточник, — спокойно ответил Паша и начал разбирать вещи.
Никита исподтишка за ним подглядывал. «Джинсы, свитер, три рубашки. Вроде, не шмоточник. Так… Книги, книги, снова книги. Что за книги такие?» Он вытянул шею: «Ага, «Математические загадки и головоломки» «Занимательная физика». Математик, значит. И с наружи ботаник и внутри. А это что? Никак, Библия. Так, еще один верующий на мою голову. О, иконку достал. Ищет, куда поставить. Правильно, некуда в моей комнате иконы ставить. Нашел-таки место. Ладно, пусть стоит. А это что? Айпад?! Ничего себе бедный родственник!» Подаренный матерью телефон мгновенно померк в его глазах.
— Откуда айпад-то? – спросил он брата охрипшим от зависти голосом.
— Я в храм хожу рядом с домом. У нас приход очень дружный. Наш алтарник Павел Николаевич – человек богатый и очень добрый. Он и храм строить помогал, и богадельню содержит, — начал говорить Паша.
— Мне эти подробности ни к чему, — перебил его Никита. – Ты на вопрос отвечай!
— Я и отвечаю. Айпад мне подарил Павел Николаевич, когда я городскую олимпиаду по математике выиграл.
«Он еще и отличник» — снова уколола зависть Никиту.
— А чего это он айпадами разбрасывается? Небось, хочет в царствие небесное попасть. Так богатым туда вход воспрещен!
— Это не так. В царствие небесное и богатый может войти, только ему труднее это сделать, чем другим людям. Деньги – большое испытание для человека. Кстати, как и бедность. Бедному трудно не завидовать богатому, а богатый человек боится бедности. Можно убить за кошелек, а можно убить, чтобы его не лишиться.
«Ишь, какой умный, — подумал Никита. – Все правильно говорит».
— А ты чем увлекаешься? – Паша закончил разбирать вещи и сел на стул.
— Зимой в хоккей с ребятами гоняем, летом в футбол. В комп играю. С Сонькой воюю.
— А зачем ты с сестрой воюешь? – удивился Паша.
— У нее характер скверный. Она только о себе думает. Эгоистка. А ты встань со стула. Это мое место. Себе поищи другое.
Паша послушно поднялся, взял планшет и пошел на кухню, а Никита отправился во двор, где Соня с малышней лепила снеговика.
Брат просидел на кухне до вечера. Услышав, что хлопнула входная дверь, он вышел встречать Катерину, которая вошла в квартиру вместе с красной от мороза Соней, и с тяжелым пакетом в руках.
— Уф, устала! – она тяжело опустилась на стул в прихожей. Сейчас встану и приготовлю вам что-нибудь на ужин. Ты маме звонил? Как она?
— Мама держится. Ее обследуют. Вам привет передавала. Тетя Катя, вы не беспокойтесь, я сам все приготовлю, — Паша принялся ловко расстегивать обледеневшую Сонину шубку. Все. Иди, мойся, — он ласково подтолкнул девочку к ванной. – Потом приходи помогать.
— Приду, приду! – радостно крикнула сестра. Внимание старшего брата ей было очень приятно.
— Помощи от Соньки немного. Больше шума, — устало улыбнулась Катерина. – Я полежу пять минут и тоже приду.
Пока Паша и Соня колдовали над ужином, вернулся домой и Никита.
— Готовьте быстрее. Есть охота! – сказал он, заглянув на кухню, и ушел к себе.
Вскоре по квартире разнесся запах жареной картошки с луком.
— Пир на весь мир, — радовалась Катерина, садясь за стол. – Как все вкусно и красиво.
— Насчет вкусно мы еще посмотрим, — буркнул Никита, наваливая себе тарелку картошки. – И вправду вкусно, — сказал он с набитым ртом.
Проголодавшийся за день Паша тоже уплетал ужин за обе щеки. «Ишь, уже второй бутерброд с селедкой умял, — приглядывал за ним Никита. – Худой, а ест, как толстый».
— Смотри, не лопни! – не выдержал он, когда брат потянулся к сковороде за добавкой.
Тот, обжегшись его словами, отдернул руку и положил ложку на стол.
— Паша, ты ешь. Никита пошутил, — покраснела от стыда за сына Катерина.
— Спасибо, я наелся. Я пойду.
— Я с тобой, — вскочила Соня. – Ты мне обещал о Рождестве перед сном рассказать. Забыл? Пошли к нам в комнату. Я с мамой живу. Ее кроватка у окошка, а моя — у стенки. У нас в квартире есть мужская половина, а есть женская.
— Понял, — улыбнулся Паша. – Ты ложись, а я приду через десять минут.
— Ты посуду забыл вымыть, — крикнул ему в след Никита.
— Помыть? – обернулся Паша к Катерине.
— Нет, я сама все сделаю.
Услышав, что племянник закрыл дверь в комнату, она посмотрела в глаза сыну:
— Никита, ну что с тобой происходит?
— Ничего! – буркнул тот, и включил телевизор.
По квартире разнеслись вопли хоккейных болельщиков.
«Был бы муж рядом, все было бы по-другому», — привычно подумала Катерина, промокнула слезы и взялась за посуду.
Никита направился в свою комнату, но услышав в приоткрытую дверь спальни, что Паша рассказывает сестренке о Рождестве, почему-то остановился и прислушался.
— На небе взошла новая звезда. «Она укажет нам путь к месту рождения Царя всего мира», — поняли волхвы, — говорил брат таинственным голосом. — Они снарядили большой караван, нагрузили на него подарки и пошли за звездой. Представляешь, среди подарков была даже золотая детская посуда. Она сохранилась до наших времен и находится в одном из монастырей на святой горе Афон.
— Кто такие волхвы? Я забыла, — спросила Соня.
— Ученые, астрономы. Они вычислили время рождения Богомладенца и отправились в дальний путь, чтобы поклониться ему.
— А отец Михаил рассказывал, что Иисус родился в каменных яслях. В пещере. И первыми его увидели овечки.
— В пещере кроме Богородицы, ее мужа старца Иосифа были Ангелы, которые славили своим пением рождение Сына Божия. Потом поклониться Младенцу пришли пастухи с соседнего поля. Их тоже привели ангелы. Соня, ты только представь: Сын Бога родился в каменных яслях, из которых кормили скот. Ведь Иисус был Царем всего мира. Он мог родиться в самом роскошном дворце, а родился в пещере. Как ты думаешь, почему?
— Наверное, все дворцы были заняты, — подумав, ответила Соня.
Никита, услышав ее слова, улыбнулся.
— Нет. Бог мог создать для любимого Сына любой дворец. Дело в том, что родившись в таком месте, Господь показал, что пришел к простым людям, показал всем нам пример смирения. Показал, что для человека самое ценное в этом мире.
— Для меня самое ценное в мире – мама, папа, Никита, а теперь и ты.
«Ишь ты, оказывается я для Соньки ценность», — по-доброму усмехнулся Никита
— Конечно наши близкие и родные – самые дорогие для нас люди, но я говорю о человеческих качествах. Это Любовь, из которой вытекают и смирение, и терпение, и прощение, и все добро на земле. Вообще, мы живет только благодаря Любви Бога к нам.
— Ой, мне это не очень понятно, — протянула Соня. – Давай, ты мне завтра еще расскажешь про Рождество. А сейчас я спать хочу.
— Ну, спи. Спокойной ночи, — пока Паша гасил свет, Никита успел вбежать в свою комнату и сесть за стол.
Монстр в рогатом шлеме призывно играл мускулами на мониторе, но Никита его не замечал, думал над услышанными словами:«Христос мог родиться и жить в любом дворце. Эта мысль раньше мне в голову не приходила. Стоило Ему захотеть и все царства мира поклонились бы ему, а Он отказался от власти и богатства. Предпочел позорную смерть на кресте. Смерть за грехи всех людей. – Так отец Михаил говорил однажды на проповеди. — Смог бы я отдать свою жизнь за чужих людей? А с какой стати я должен это делать? Но ведь отец поступил именно так! – вдруг пронзила Никиту мысль. – Он пошел воевать за посторонних людей. Хотя мог отказаться, взять справку, что у него больное сердце, а он, наоборот, уговорил врача скрыть этот факт. Мама тогда очень переживала, просила его не ехать в Осетию, а он ей сказал: «Катюша. Я должен выполнить свой долг. Если я не поеду, туда пошлют неопытного желторотика и он погибнет в первом бою. Долг… А в чем состоит мой долг?»
Паша давно спал, а Никита все сидел перед погасшим экраном монитора, глядя в него невидящими глазами.
На следующее утро Никита проснулся в пустой квартире. Соню мать отвела в садик, а брат куда-то ушел. «Куда его понесло? У него же здесь кроме нас знакомых нет. Может, в магазин вышел. Совесть проснулась, и он решил продуктов купить?» Нахлынувшие вчера вечером мысли испарились, грусть прошла. С аппетитом позавтракав, Никита сел за компьютер. На этот раз призыв монстра не остался без внимания и через несколько минут по квартире понеслись звуки автоматных очередей, сопровождавшиеся воем и победным рычанием рогатого победителя.
Брат вернулся домой к обеду. «С пустыми руками. Даже хлеба не принес, дармоед», — возмутился про себя Никита.
— Ты где был? – не поздоровавшись, спросил он.
— В церкви на службе. Вчера вечером с мамой поговорил, у нее голос был такой слабый, что я испугался. Буду каждый день ходить на службу, молиться за мать. Ты в чудеса веришь? – неожиданно спросил Паша.
— Не знаю, со мной никогда чудес не случалось. В чудеса только девчонки верят, — скривился Никита презрительно, но Паша не обратил на его гримасу внимания.
— А я верю! – воскликнул он с детской наивностью. – Знаешь, в Рождество может случиться любое чудо. Только надо Богу помолиться от всего сердца. Вот, ты чего больше всего хочешь?
«Айпад», — хотел ответить Никита, но вспомнил об отце.
— Чтобы отец нашелся. Или хотя бы узнать, что с ним? Куда он пропал?
— А я хочу, чтобы мать выздоровела. А знаешь, давай вместе молиться и за твоего отца и за мою маму. Господь же сказал: «Где двое соберутся во имя мое, я буду посреди них».
— Ага, разбежался. Что я сумасшедший, каждый день в церковь ходить? У меня каникулы. Я отсыпаться должен!
— Ну, как хочешь. А у меня мама одна. Если не я, то кто ей поможет? А я, кроме молитвы, ничем ей помочь не могу. Да и нет большей помощи, чем молитва.
— Да, что ты заладил – молитва, молитва! Хочешь я тебе дам в комп поиграть. Я такую онлайн игру нашел – супер! А ты мне дай айпад посмотреть. У тебя там куча игр должна быть.
— Держи. – Паша, не задумываясь, протянул брату планшет. – А я в игры не играю. Времени жалко. Я чаю попью и почитаю лучше.
— А тебе мать что, денег совсем на жизнь не оставила? – не выдержал Никита. – На что ты жить собираешься?
— Денег? – растерялся Паша. – Все, что было, ушло на больницу, на анализы. В храме обещали что-нибудь собрать. Ты, наверное, меня нахлебником считаешь? – он посмотрел Никите прямо в глаза.
— Наверное, — усмехнулся тот, удивляясь про себя Пашиной интуиции.
— Я чувствую. Мне самому неудобно перед тетей Катей. Не знаю, что делать? А хочешь, я тебе свой айпад подарю? Я же вижу, как он тебе нравится.
У Никиты от волнения пересохло в горле.
— А сам ты как? – спросил он для приличия.
— Я только на флэшку скачаю свои папки. Я обойдусь.
«Вот это мне повезло, — ликовал про себя Никита. – Вот это я понимаю Рождественское чудо! Не успел подумать о планшете, а он тут как тут. И без всяких молитв!».
Вечером Катерина заметила, что у сына на удивление хорошее настроение. Он не придирался к сестре, не ворчал по поводу брата, и даже сам вымыл полы. Паша остаток дня провел с книгой в руке, а перед сном снова рассказывал Соне о Рождестве:
— Звезда вела караван волхвов в сторону Вифлеема. Они проделали большую часть пути, когда Ирод, царь Иудеи пригласил их в свой дворец. Волхвы рассказали ему о том, что в его царстве ожидается рождение Царя всего мира. Ирод испугался, что новый Царь лишит его власти, и попросил волхвов указать ему место рождения Богомладенца, когда те Его найдут. Волхвы обещали, но поклонившись Иисусу, и вручив Ему подарки, направились в обратный путь. Ирод так и не узнал, Кто из детей Богомладенец и, на всякий случай, велел убить всех малышей до двух лет. Его приказ был исполнен.
— Почему Волхвы не рассказали Ироду о Младенце? – шепотом спросила девочка?
— Им явился Ангел и велел к Ироду не заходить.
— Уф, — с облегчением выдохнула Соня и закрыла глаза.
Так они и жили до Рождества. Паша по утрам ходил на службу, потом гулял или читал, а вечером рассказывал сестренке очередную историю. Соня чуть ли не бегом неслась домой из садика, чтобы быстрее его услышать. Паша никому не говорил, что молится и за свою мать и за мужа Катерины, судьбу которого принял близко к сердцу.
Никита больше не слушал за дверью рассказы брата. Он был весь поглощен айпадом, который с гордостью показал всем друзьям. Но от матери он скрыл, что брат отдал ему планшет. Чувствовал, что Катерина будет недовольна тем, что он принял такой дорогой подарок.
В рождественскую ночь во всей природе чувствовалось ожидание грядущего великого события.
Катерина собиралась на ночную службу. Она надела праздничное платье и повязала на голову самый красивый платок.
— Паша, ты готов? – она заглянула в комнату мальчиков.
— А что это ты только Пашку спрашиваешь? Я тоже с вами на службу пойду, — неожиданно сказал Никита.
— Вот молодец, сынок! Вот это подарок! – обрадовалась Катерина. – Тогда идемте быстрее, а то на крестный ход не успеем.
— И я с вами хочу! – на пороге комнаты появилась заспанная Соня. – Я не хочу пропустить рождение Иисуса!
— Тетя Катя, разрешите Сонечке пойти! Я сам за ней присмотрю, — попросил Паша.
— Что с вами поделаешь?! – улыбнулась Катерина. – Собирайтесь быстрее.
Они подошли к храму, когда народ с хоругвиями, иконами и зажженными свечами выходил на крестный ход. Впереди всех шел отец Михаил со светящимся от радости лицом. «Рождество твое Христе Боже наш — запел церковный хор, — воссиял в мире свет разума», — подхватили люди, мерцающей лентой вытекая на улицу. Паша дал Соне зажженную свечу. «Если свечка не погаснет, то значит – папа живой», — загадала девочка, бережно закрывая ладошкой огонек от ветра.
Катерина посмотрела на усыпанное звездами небо. «Где ты, капитан Денисов? — вздохнула она. – На небе или на земле? Где бы ты ни был, с Рождеством тебя!»
Началась праздничная служба. Соня вскоре уснула у Паши на руках, крепко зажав в ладошке обгоревшую свечку. Положив девочку на кучу верхней одежды, Паша встал рядом с Никитой. Катерина оказалась у самой солеи. Мальчиков оттеснили в конец храма. Никита то и дело поглядывал на брата. Тот сосредоточенно клал поклоны, беззвучно шевелил губами, повторяя за священником и за хором слова молитв и тропарей. «Ишь ты. Все-то он знает», — кольнуло Никиту. Вдруг он вспомнил Пашины слова: «Знаешь, в Рождество может случиться любое чудо. Только надо Богу помолиться от всего сердца». «Может, и вправду, попросить Бога за отца! – пришла ему мысль. – Ведь миллионы людей верят в Него, просят помощи. И мать верит, и брат, и даже Сонька». «Господи, помоги нам узнать, что с отцом!» — взмолился Никита мысленно.
Служба закончилась. Народ из храма вышел на улицу.
— С Рождеством! С Рождеством Христовым! – неслось со всех сторон.
Люди расходились по домам со счастливыми омытыми радостью, лицами.
Дома все выпили чаю с пирогами, испеченными Катериной накануне, и легли спать.
Катерину разбудил длинный звонок. Не глядя в глазок, открыла дверь. Перед ней стоял незнакомый мужчина.
— Екатерина Денисова? – спросил он.
— Да, это я.
— Меня зовут Андрей. Я врач Вашего мужа, капитана Петра Денисова. Можно зайти?
– Петр долго в коме лежал, — начал говорить Андрей, — а когда вышел из нее, то память к нему не вернулась. После взрыва его волной отбросило к подбитому танку. Петра не сразу обнаружили. Документы его потерялись. Поэтому мы и не могли вас сразу найти. А вчера, вдруг, память к нему вернулась. Просто настоящее чудо случилось. Честно говоря, надежды на это было мало. Капитан не только свое имя, но еще и адрес вспомнил. Тут как раз мои знакомые летчики из МЧС на задание направлялись в ваш район и меня с собой захватили.
— А обратно они когда летят? — Катерина умоляюще посмотрела на врача. Тот — на часы:
— Через шесть часов. Собирайтесь!
— Я только сына разбужу!
— Мама, можно я первый зайду?! – Никита тихонько открыл дверь палаты.
На кровати спал исхудавший, бородатый, с отросшими до плеч волосами, отец. В его изголовье висела бумажная иконка Рождества.
В день отъезда племянника Катерина работала, поэтому брата на вокзал провожали Никита и Соня.
— Возвращайся быстрее, — девочка звонко чмокнула Пашу в щеку. – Ты мне еще не про все рассказал.
— Я на Пасху приеду, — пообещал Паша. – Если деньги будут.
— Брат, ты прости меня за все, — сказал Никита. – Дурак я был. Что с меня взять? Если бы не ты, отец до сих пор был бы между небом и землей.
— Я тут ни при чем, — улыбнулся Паша. – Бога благодари.
— Вот, возьми, это тебе, — Никита отдал ему пакет. – Здесь пирожки, сок, и еще кое-что. Ну, бывай, брат!
— Бывай, брат, — забавно повторила за ним Соня, и они ушли.
Проголодавшись, Паша открыл пакет. Там, под пирожками и соком лежал айпад.
В середине февраля Катерина привезла капитана Денисова из больницы. Пашину мать, совершенно здоровую, выписали в один день с ним.