Сказки Астрид Линдгрен для детей
А теперь я расскажу тем, кому хочется слушать, о маленьком смоландском мальчонке, которого звали Самуэль Август. Самуэль Август? Нет, нет, нет, это невозможно! Нельзя же так окрестить малыша! А вот его родители взяли да так и окрестили. Правда, случилось это давным-давно, еще до того, как малышей стали нарекать и Ян, и Кристер, и Стефан. А вот этого так и назвали, Самуэль Август.
В тот день, когда крестили мальчика, в Смоланде намело столько снега, что и дорогу-то было не разглядеть. Ехали наугад, туда, где, казалось, пролегает дорога. И родители Самуэля Августа, пускаясь в этот долгий путь, верно, думали, что совершают великий подвиг, пробиваясь в церковь со своим орущим в санях мальчонкой. Быть может, именно поэтому они взяли и нарекли его столь роскошным именем.
Когда же Самуэль Август стал постарше и братья называли его по имени, то оно звучало всего лишь как «Саммельагуст». А было у него четыре брата. Видели бы вы лачугу, в которой все они жили! Там была лишь горница да кухня. Когда все мальчики разом являлись домой, жизнь в лачуге била ключом.
В горнице был большой открытый очаг. Зимними вечерами возле него сидели все братья и грелись. Но в очаге не было вьюшки, которая сохраняла бы благодатное тепло, когда выгорает огонь. Там была лишь большая дыра, выходившая прямо в трубу. Саммельагуст впервые в жизни увидел луну, когда, стоя на каменной плите у очага, заглядывал под нависавший над очагом колпак. Прямо посреди дыры наверху светил месяц! До чего ж весело смотреть на луну из горницы!
Зимними вечерами в лачуге бывало холодно. Каждый вечер отец Саммельагуста нагревал овчины перед очагом, а потом закутывал в них своих пятерых мальчуганов, когда они ложились спать. Им было тепло и уютно. Но представь себе, каково вылезать из овчины по утрам! Ведь в доме было до того холодно, что в бочке на кухне замерзала вода! Отец Саммельагуста брал обычно пестик от ступки и разбивал в бочке лед. С этого и начиналось зимнее утро.
Вот эта-то ступка с пестиком и была самой любимой игрушкой Саммельагуста. В те времена в таких вот маленьких лачугах в Смоланде игрушек не водилось. Саммельагуст называл ступку «большой поезд», а пестик – «маленький поезд» и катал их по полу. Но, ясное дело, он играл так, когда был совсем маленьким. Когда же он стал чуть постарше, кругом нашлось столько всякого другого, чем можно было развлечься!
Зимой Саммельагуст с братьями катались на санках. У немногих детей в Швеции были такие горки, чтобы кататься на санках, какие были у этих мальчиков. Лачуга стояла так высоко на холмах, а по дороге к станционному поселку, в полумиле от них, возвышалось несколько совершенно ужасных горок. Да, это наверняка были одни из самых крутых горок в Швеции. С них-то и съезжали мальчики на дровнях. Дровни – это такие большие сани, на которых возят бревна.
Подумать только, как это Саммельагуст и его братья не разбились насмерть, не докатались до смерти! Вы должны знать, что кое-где дорога шла вдоль крутых обрывов, так что мальчики катились на одной высоте с верхушками растущих на дне обрыва деревьев. Надо было умело вести дровни. Примерно посередине горки дорога делала по-настоящему крутой поворот. Подумать только, если бы они не смогли вовремя повернуть! Тогда дровни, продолжая путь, въехали бы прямехонько в верхушки этих деревьев. Но Саммельагуст и его братья умели вовремя повернуть! В другом месте дорога, сжатая с обеих сторон двумя огромными скалистыми глыбами, превращалась в маленькое и узкое горное ущелье. Это место носило веселое название: Ущелье Сырной Лепешки. Почему оно так называлось? Спроси что-нибудь полегче! Но сырные лепешки обычно подают к столу на пирушках в Смоланде, так что это, верно, просто-напросто красивое название. И Саммельагуст с братьями бодро и весело проезжали Ущелье Сырной Лепешки, никогда не думая о том, что встретят здесь, к примеру, почтовую повозку и тогда может случиться страшная беда. Потому что в Ущелье Сырной Лепешки невозможно разминуться, а при такой скорости остановить дровни нельзя.
Но зима не вечна, наступало и лето – долгое, теплое, чудесное лето, когда на горках краснела земляника, от елей и сосен пахло смолой, а в поросших белыми кувшинками озерцах ловили раков.
И по мере того как проходили лета и зимы, Саммельагуст подрастал, а ноги у него становились все длиннее и длиннее. Как он умел бегать, этот мальчик! Однажды, когда Саммельагуст шел по проселочной дороге, его догнала какая-то повозка.
– Можно мне поехать с вами? – спросил Саммельагуст.
Потому что так спрашивают всегда, когда на дороге появляется повозка. Но крестьянин, сидевший в повозке, не желал иметь дело со всякой малышней.
– Нет, нельзя, – ответил он и хлестнул лошадь. Лошадь помчалась. А за ней помчался и Саммельагуст. Он бежал рядом с повозкой, он все бежал, бежал и бежал, а крестьянину никак не удавалось уехать от него. Саммельагуст все время держался рядом с повозкой. Так что крестьянин мог видеть, что Саммельагусту вовсе незачем заискивать перед ним, если ему нужно быстрее добраться до места.
– А ты, малый, здорово бегаешь, – под конец сказал крестьянин.
– Да, – согласился с ним Саммельагуст и, совершенно запыхавшись, остановился.
Было на свете нечто такое, о чем Саммельагуст мечтал больше всего. Он мечтал о кроликах. Он хотел иметь двух маленьких хорошеньких белых кроликов: кролика и крольчиху. Чтобы они выросли и народили крольчат, целую кучу крольчат, и чтобы ни у кого во всем Смоланде не было бы столько крольчат, сколько у него, у Саммельагуста. Все лето проходил он, мечтая об этом. Он так горячо, так искренне, так пылко мечтал о кроликах, что просто удивительно, как это пара кроликов не выросла у него на глазах прямо из-под земли.
Саммельагуст знал, где можно купить кроликов: далеко-далеко в одной из усадеб соседнего прихода. Об этом ему рассказал работник Пера Юхана из Верхнего Селения. Но каждый кролик стоил 25 эре. Целых 50 эре – где же Саммельагусту взять такие бешеные деньги? С таким же успехом он мог пожелать себе луну с неба. А просить у отца с матерью было без толку. В те времена в крохотных лачугах Смоланда водилось так мало денег! По вечерам Саммельагуст молил Бога явить чудо. Ведь Бог может послать Саммельагусту какого-нибудь подходящего миллионера. Всем хорошо известно, какие они, эти миллионеры! Расхаживают повсюду с карманами, битком набитыми деньгами, и то и дело то тут, то там теряют по 25 эре.
Но Бог не послал ему миллионера. Он послал ему торговца-оптовика Сёренсена.
Однажды в субботний полдень, в июле, Саммельагуст сидел среди цветов подмаренника у обочины и ни о чем не думал. А может, он думал о тех самых кроликах, которых ему никогда не видать, потому что об этом он думал частенько. Вдруг он услыхал вдали топот конских копыт и вскочил на ноги, чтобы отворить ворота. Одни из того множества ворот, которые запирали смоландские дороги в те времена, когда люди не так спешили, как теперь, и когда не было никаких автомобилей.
И тут появился в своей красивой пролетке, запряженной парой лошадей – Титусом и Юлле, и с кучером на облучке, торговец-оптовик Сёренсен. Оптовик слыл важной персоной в округе. У него был магазин в поселке при станции, большой магазин. А сейчас он ехал в гости к звонарю в церковный приход. На всех горках Титус и Юлле старались изо всех сил. Но теперь они добрались уже до дома Саммельагуста и наконец-то все самые крутые горки остались позади. А дальше ровная дорога вела прямо в приход, совершенно ровная дорога со множеством ворот. И вот здесь, у самых первых ворот, стоял маленький белокурый мальчуган и, вежливо поклонившись, широко распахивал ворота. Торговец много раз ездил по этой дороге и знал, как трудно кучеру соскакивать с облучка у каждых ворот. Высунувшись из пролетки, торговец приветливо улыбнулся Саммельагусту.
– Послушай-ка, ты, – сказал он. – Хочешь поехать со мной в приход и отворять по дороге все ворота подряд? Получишь 5 эре за каждые.
В глазах Саммельагуста прямо-таки потемнело. 5 эре за каждые ворота! Да за такие-то деньги он поедет куда угодно и будет отворять ворота до скончания века.
Он вскочил в пролетку. Правда, в глубине души он сильно сомневался в том, что торговец сдержит обещание: может, это просто такая шутка, которую иногда придумывают взрослые. Но как бы то ни было, даже прокатиться в пролетке – целое приключение. А может статься, торговец и в самом деле сдержит свое обещание. Всю дорогу до самого прихода Саммельагуст лихорадочно открывал ворота. Перед каждыми воротами он вел в уме счет – голова его шла кругом. На дороге длиной в полмили было тринадцать ворот, тринадцать благословенных ворот.
– Ну, – сказал торговец, когда они подъехали к церкви. – Сколько тебе причитается? Ты должен подсчитать сам.
Но Саммельагуст не мог заставить себя назвать эту безбожную сумму.
– Пять умножить на тринадцать, – сказал торговец. – Сколько получается?
– Шестьдесят пять, – прошептал бледный от волнения Саммельагуст.
Это была не шутка. Торговец-оптовик вытащил свое большое портмоне и положил блестящую монету в 50 эре, монету в 10 эре и монетку в 5 эре в загорелую, дрожащую ладошку Саммельагуста.
Саммельагуст поклонился так низко, что его светлая челка почти коснулась пыльной проселочной дороги.
А потом он помчался домой. Все полмили он пробежал, перепрыгивая все тринадцать ворот подряд. Никогда никто так легко не бежал по этой дороге.
Дома его, томясь от нетерпения, поджидали братья. Они видели, как Саммельагуст с шиком отъезжал в пролетке торговца-оптовика.
Ну а кто это так быстро бежит на повороте дороги, что пот капает у него с лица? Неужто это бедный смоландский мальчишка по имени Саммельагуст? Нет, это богатый человек, надутый денежный мешок, солидный скупщик кроликов, почти оптовик – Саммельагуст!
Какое торжество! Братья толпятся вокруг Саммельагуста, осыпая его вопросами! Какое счастье разжать кулак и показать им свое огромное, неслыханное богатство!
Рано утром, в воскресенье, Саммельагуст поднялся с постели для того, чтобы основать свою кроличью ферму. Ему предстояло пройти больше мили к той самой усадьбе в соседнем приходе, где продавались кролики. Он так торопился поскорее отправиться в путь, так мечтал о своих кроликах, что даже не подумал взять с собой несколько бутербродов.
День оказался долгим, долгим оказался и его путь. Лишь поздним вечером Саммельагуст вернулся домой. За целый день у него крошки во рту не было. Он только шел и шел. Он так устал, что почти падал.
Зато в корзине он нес кроликов. Двух маленьких белых кроликов. Стоили они 50 эре. И все же Саммельагуст уже не был бедняком, у него оставалось 15 эре, чтобы промотать их в приступе безумной расточительности в наступающем году.
Что можно еще рассказать о Саммельагусте? Пожалуй, больше ничего. Но мне кажется, хорошо, что Саммельагуст заработал эти шестьдесят пять эре. О, как прекрасно, что в Смоланде в стародавние времена на дорогах было столько ворот!